Эфирное пространство

Осеннее небо изменчиво, подобно набегающим на песчанный берег волнам. Иногда оно слепит тусклой синевой, когда нет ни облачка и лишь только мутная дымка глушит цвета. Иногда оно похоже на сотканное из лоскутков одеяло, укрывающее город от грядущей зимы. На закате оно окрашивается в цвет молодого персика, подсвеченное уходящим солнцем, а по утрам переливается оттенками глубокого фиолетового, когда всё то же солнце прогоняет ночь. Ночью оно, заволоченное плотными тучами, не способно потемнеть до конца, и если вглядываются в отражающее свет города полотно, можно увидеть как клубятся предвестники ливня. Но чаще всего оно просто скрывается за ровным слоем облаков, порой настолько гладким, что на облака-то непохоже. Можно часами вглядываться в ровный, словно налитый тонким слоем по стеклу, серый цвет, в поисках единственного неаккуратного мазка, говорящего, что это всё ещё облака, всё ещё небо. Светлая серость, тихая и спокойная, не давит тяжестью и не призывает ни к чему. Они лишь просит остановиться, посмотреть наверх и прислушаться. У осени серые глаза и этим небом она смотрит на свои владение.

Когда Антон поступал в полицейскую академию, он думал, что будет круто нарезать виражи на каком-нибудь форде, гоняясь за преступниками по вечернему городу. Или, выставив табельное перед собой, вламываться во всякие наркопритоны и скручивать глав мафии. Или, на худой конец, сидеть во тьме камеры допросов и направлять свет лампочки в лицо одному из подозреваемых, выпытывая у него информацию о местонахождении похищенной дочери президента. В общем, картинка в голове выстраивалась ровно такая же, какой ее показывают в американских детективах. На деле же сейчас он стоит в каком-то прокуренном клубе, чуть ли не задыхаясь от здешней духоты, и взгляда не сводит с какой-то малолетки, за которой он обязан теперь приглядывать по долгу службы. И ведь не отвертишься — потенциальный подозреваемый, доказательств против которого пока нет, а значит и посадить которого пока нельзя. Вот же... блядство.