у чонгука в руках дешёвый энергетик, не действующий на него так, как должен (не больно то важно), под ногами — чистый, дорогой ковёр, а его взору предстаёт достаточно отвратительная картинка:
у него на коленях товар за пару сотен долларов, а на её плече едва заметные остатки ангельской пыли. его руки сжимают её тонкую оголённую талию и он же позволяет ей губами своей шеи касаться, языком на ней узоры выводить, а руками путаться в волосах на затылке.
а ему, чонгуку, холодная стена сзади жжёт, воздух противно и невозможно горячий, лёгкие горят.
тэхён смотрит на него неотрывно, его зрачки расширяются до совсем ненормальных размеров. и, чёрт бы его побрал, выглядит он демонически. словно сам сатана спустился на землю, дабы ублажить себя любимого. чтобы подчинить, не произнося ни слова. оторваться нереально, а ещё сложно не иметь возможности прекратить быть свидетелем сцены в одной комнате, на двери которой золотистым табличка: «VIP». дверь заперта, он не выйдет. читай как: птицу заточили в клетке, и выхода из неё ей нету.
пытка. самая настоящая. и наверняка это хуже, чем гореть в аду. чонгук не выдерживает. в глазах темнеет. и эта смесь чёрного с красным (в потолке подсветка, а красный — любимый цвет тэхёна) кажется ему конечной остановкой. последнее, что он слышит, это как жестяная банка падает на пол, а дальше... вроде бы шаги? или это галлюцинации? или, того хуже, действительно конец? прямо на глазах того, кто сердцу очерстветь позволил. как забавно складывается...
тэхён с места поднимается быстрее, чем успевает понять, что произошло. ему, на самом деле. всё равно насколько, что... кончики пальцев покалывают, а и без того ненормальное сердцебиение ускоряется ещё (и ещё). ему не совсем удаётся соображать (совсем не удаётся), он скорее инерционно становится на колени перед упавшим без чувств... чон..? как его зовут? а это важно? тот головой наверняка ударился, потому тэхён свои ладошки под неё подкладывает, умудряясь великим пальцем одной руки гладить чужую пылающую жаром щеку. и совсем не знает, что кольцо на его пальце холодное, остужает, и именно из-за него чужие глаза открываются, топят в себе того, чьё сознание в тумане, кто совсем не понимает, что делает.
чонгук улыбается. и как-то так счастливо-счастливо, будто на него не его собственный демон смотрит, а солнце светит. тянется рукой к нему, огненно-красные лучи-пряди перебирает и, точно очень головой ударился, приподнимается, чтобы своими губами чужих-родных коснуться, чтобы оборвать билет в лучшее в эту же секунду.
