(начало в предыдущем посте)
Но терапевтическая техника всегда неразрывно связана с клиент-терапевтическими отношениями. То, как мы ведём себя в кабинете, связано, с одной стороны, с нашим набором выученных техник, а с другой – с тем, что мы чувствуем в процессе общения с клиентом.
Для того, чтобы оставаться гибким технически, важно оставаться гибким внутрипсихически. Никакое богатство техник не поможет, если терапевт внутренне сопротивляется стать тем, кем ему нужно стать, чтобы работа с данным пациентом была возможна, и цепляется за конкретную терапевтическую технику. Об этом много пишут реляционные авторы, но недавно с радостью прочла об этом и у представителей американской школы “modern psychoanalysis” (в книге Джона Мадонны «Эмоциональное присутствие в психоанализе», цитата из которой в начале этого поста). Большинство из нас идёт в профессию за ощущением своей пользы, за связанностью с Другим, за эмоциональной глубиной – а сталкивается с ощущениями бесполезности, одиночества и мертвенности. И нам важно приручить эти чувства, научиться выдерживать их точно так же, как и любые другие, потому что только оказавшись в них вместе с клиентом и набравшись терпения можно получить шанс помочь клиенту справиться с этими состояниями. Как писал реляционный аналитик Льюис Арон: «Если жизнь пациентов была адом, если их детство было адом, если их взрослые отношения были адом, то я уверен, что их анализ будет адом, и я ожидаю, что мне придется гореть там вместе с ними, как их мучителю, товарищу по несчастью, свидетелю и спасителю». И, как писал Роберт Гроссмарк: «Работа аналитика [в некоторых случаях] состоит в том … чтобы мириться с ощущением, что никакой аналитической работы не происходит».
Хорошо, когда у нас внутри есть широкий набор представлений о том, как может выглядеть и в чём может состоять терапевтическая работа, и этот набор включает в себя представления не только о её очевидном измерении, но и о том, что любая терапия – это прежде всего долгосрочные отношения привязанности, и зачастую от терапевта требуется большая личностная гибкость и устойчивость, чтобы оставаться в отношениях там, где, возможно, никогда до этого отношений не было.
Но терапевтическая техника всегда неразрывно связана с клиент-терапевтическими отношениями. То, как мы ведём себя в кабинете, связано, с одной стороны, с нашим набором выученных техник, а с другой – с тем, что мы чувствуем в процессе общения с клиентом.
Для того, чтобы оставаться гибким технически, важно оставаться гибким внутрипсихически. Никакое богатство техник не поможет, если терапевт внутренне сопротивляется стать тем, кем ему нужно стать, чтобы работа с данным пациентом была возможна, и цепляется за конкретную терапевтическую технику. Об этом много пишут реляционные авторы, но недавно с радостью прочла об этом и у представителей американской школы “modern psychoanalysis” (в книге Джона Мадонны «Эмоциональное присутствие в психоанализе», цитата из которой в начале этого поста). Большинство из нас идёт в профессию за ощущением своей пользы, за связанностью с Другим, за эмоциональной глубиной – а сталкивается с ощущениями бесполезности, одиночества и мертвенности. И нам важно приручить эти чувства, научиться выдерживать их точно так же, как и любые другие, потому что только оказавшись в них вместе с клиентом и набравшись терпения можно получить шанс помочь клиенту справиться с этими состояниями. Как писал реляционный аналитик Льюис Арон: «Если жизнь пациентов была адом, если их детство было адом, если их взрослые отношения были адом, то я уверен, что их анализ будет адом, и я ожидаю, что мне придется гореть там вместе с ними, как их мучителю, товарищу по несчастью, свидетелю и спасителю». И, как писал Роберт Гроссмарк: «Работа аналитика [в некоторых случаях] состоит в том … чтобы мириться с ощущением, что никакой аналитической работы не происходит».
Хорошо, когда у нас внутри есть широкий набор представлений о том, как может выглядеть и в чём может состоять терапевтическая работа, и этот набор включает в себя представления не только о её очевидном измерении, но и о том, что любая терапия – это прежде всего долгосрочные отношения привязанности, и зачастую от терапевта требуется большая личностная гибкость и устойчивость, чтобы оставаться в отношениях там, где, возможно, никогда до этого отношений не было.