Велигор | Язычество

Некогда великий дайтья по имени Дургама, грозный в высшей степени,
Родился в роду Хираньякши, сын Руру могучий. (5)

«Сила богов есть знание, при исчезновении его боги
Погибнут, без сомнения, до тех пор же им следует овладеть». (6)

Поразмыслив над этим, он отправился в Гималаи, чтобы предаваться подвижничеству,
Созерцая Брахму в сердце, питаясь [только] воздухом, восседал он. (7)

Он предавался великому подвижничеству на протяжении одной тысячи лет,
И его теджасом стали опаляемы миры вместе с богами и асурами. (8)

Тогда довольный Бхагаван [Брахма], восседающий на лебеде, четырёхликий,
Явился перед ним, чтобы преподнести дар, с благосклонностью на лицах-лотосах. (9)

Пребывающему в самадхи, с закрытыми глазами отчетливо молвил
Четырёхликий: «Избери благой дар, [мечта о котором] живет в твоем сердце.
(10)

Доволен я подвижничеством твоим и явился, чтобы преподнести дар».
Услышав слова из уст Брахмы, вышел он из самадхи. (11)

Оказав ему почести, дар избрал [он]: «Дай мне знание, о владыка богов!
Мантры, которые в трёх мирах [принадлежат] брахманам и богам, (12)

Пусть будут известны мне, о великий владыка!
Дай силу мне, благодаря которой боги [одерживают] победы!» (13)

Выслушав его слова, «Так и будет!» — молвил он
И отправился на Сатьялоку владыка четырёх Вед высший. (14)

Начиная с этого момента, брахманы забыли Веды.
[Совершение] омовения, сандхья –[бандханы], постоянной хомы, шраддхи,
жертвоприношений, джапы и прочего (15)

Прекратилось на земле, и громкий крик ужаса раздался.
«Что это?» — брахманы спрашивали друг друга. (16)

«После потери Вед чем заниматься нам дальше?»
И когда на земле разразилось великое, очень страшное бедствие, (17)

Бессмертные [боги] стали смертными, прекратив [получать] доли в
жертвоприношениях.
Тогда дайтья осадил город Амаравати. (18)

Будучи неспособными сражаться с асуром, чье тело [было твёрдо], как алмаз,
Обратившись в бегство, ушли [из города] бессмертные. (19)

В убежищах среди гор, в горных пещерах, [полных] драгоценностей,
Спрятавшись, они созерцали Парашакти, высшую Амбику. (20)

После того как превратились жертвенные возлияния, на огонь перестали
выпадать дожди,
Из-за отсутствия дождей обезвоженная земля иссохла. (21)

Колодцы, озёра, пруды и реки пересохли,
И дождей, о царь, не было в течение сотни лет. (22)

Умерло множество живых существ, коров, буйволиц и других,
И в каждом доме была куча трупов людей. (23)

Те, кто раньше жертвовал, совершали жертвоприношения, дотрагиваясь (до алтаря), — становилось им хуже. А тем, кто не жертвовал, становилось лучше. Нашло тогда на людей неверие: «Тем, кто жертвует, становится хуже, а кто не жертвует— лучше!» После этого жертвенная еда перестала идти к богам отсюда, а ведь боги живут подношением отсюда.

И сказали эти боги Брихаспати Ангирасу: «Поистине, неверие нашло на людей! Укажи им, как совершать яджну!» Пришел этот Брихаспати Ангирас (к людям) и спросил: «Почему вы не жертвуете?» И ответили те: «Чего ради нам жертвовать?! Тем, кто жертвует, становится хуже, а кто не жертвует — лучше!»

И сказал тогда Брихаспати Ангирас: «Поистине, как слышали мы (слова) „богами обхвачен“, — значит, вот эта яджна (для нас) наступает. Когда пеклись жертвенные подношения и ладился алтарь, вы занимались ею с (оскверняющим их) прикосновением — поэтому и становилось вам хуже. Совершайте жертвоприношение без прикосновения — тогда будет становиться вам лучше!»

Раз он воспевает сидя, значит, боги живут тем, что им дано отсюда; раз он отвечает стоя, значит, люди живут тем, что им дано оттуда.

Гера. Ты думаешь, что мы не знаем причины твоего горя?

Зевс. Не знаешь ты, а то б со мною плакала.

Гера. Я знаю, что главная причина твоих страданий — какая-нибудь любовь; а не плачу я, потому что привыкла к таким оскорблениям. Вероятно, ты снова нашёл какую-нибудь Данаю, Семелу или Европу и, мучимый страстью, хочешь стать быком, сатиром или золотом, чтобы стечь с крыши в чрево твоей любовницы; ведь стенания, слезы и бледность лица — не что иное, как признаки влюблённого.

Зевс. Счастлива ты, если думаешь, что нам причиняет заботы любовь и подобные ребячества!

Гера. Что же другое, если не это, может огорчать тебя, как Зевса?

Зевс. Дела богов в большой опасности, Гера, и, как говорится, находятся на лезвии бритвы: либо нас будут уважать и впредь и воздавать почести на земле, либо же нами совершенно пренебрегут, и мы будем казаться несуществующими.

Гера. Разве земля снова родила каких-нибудь гигантов? Или Титаны, разорвав свои цепи и осилив стражу, вновь подняли на нас свое оружие?

Зевс. Дерзай, богам подземный не опасен мрак.

Гера. Что же случилось страшного? Я не могу понять — если тебя ничто подобное не огорчает, почему ты явился перед нами, вместо Зевса, в виде Пола или Аристодема?

Зевс. Стоик Тимокл и эпикуреец Дамид заговорили вчера, Гера, не знаю, с чего начав, о промысле в присутствии многих и притом знатных людей, что меня особенно огорчило. Дамид сказал, что богов не существует, не говоря уже о том, чтобы нам следить за тем, что совершается на земле и чем-либо распоряжаться; Тимокл же, милейший человек, попытался нас защитить. Собралась громадная толпа, и конца не было их спору. Они разошлись, условившись обсудить остальное в другой раз, так что теперь все возбуждены их речами и ждут, кто из них победит, чьи слова будут более походить на истину. Вы видите теперь, какова опасность, в какой тупик зашли наши дела, когда все зависит от одного человека? Теперь должно случиться одно из двух: либо нами станут пренебрегать и мы будем казаться пустыми именами, либо, если победит Тимокл, нас будут почитать как раньше.

Гера. Воистину это страшно, и ты не напрасно говорил об этом трагическим слогом.



Зевс. Вот ради чего созвал я вас, боги. Ведь немалое это дело, если вы сообразите, что весь наш почёт, доход и слава — люди. Если их убедят в том, что мы не существуем или не заботимся об их делах, то мы останемся без почестей, возлияний и даров земных и напрасно будем восседать на небе, терпя голод, без празднеств, торжественных собраний, игр и жертвоприношений, без всенощных служений и пышных шествий.

Но человеческий род, обречённый на гибель, жалеют
Все; каков будет вид земли, лишившейся смертных,
Все вопрошают, и кто приносить на жертвенник будет
Ладан? Иль хочет зверью он отдать опустелую землю?