Невероятные «друзья» носятся по белорусским городам и селам с песней Виктора Цоя «Перемен», наивно надеясь, что в ее словах скрыт смысл их существования. Да, классик советского перестроечного рока создал великолепную, мощную песню. Не зря в свое время она так понравилась миллионам юношей и девушек, что и по сей день не остывает поток популярности и самой рок-группы, и ее репертуара.
А вот политического смысла в ней не больше, чем в «Я сажаю алюминиевые огурцы на брезентовом поле». Виктор Робертович был не тем человеком, который писал на политические темы: «Я подразумевал под переменами освобождение сознания от всяческих догм, от стереотипа маленького, никчемного равнодушного человека, постоянно посматривающего «наверх». Перемен в сознании я ждал, а не конкретных там законов, указов, обращений, пленумов, съездов.» Другими словами, автор вложил в свое творение глубинный смысл самопознания и самосовершенствования человека, а его услышали по-своему. Свели философию к банальной кричалке, призывающей рушить и громить построенное. Так было в перестроечные времена, и потом то и дело эта песня звучала на акциях протеста против существующего строя по республикам бывшего Союза. Наконец и к белорусскому мятежу несомненно сильная песня группы «Кино» была приписана «невероятными» как протестный символ.
Ну уж раз у современных белорусских мятежников большая проблема с фантазией, что дальше «Турмы-муры» пойти не суждено, и за смыслом они обращаются к классике советского рока, то теперь самое время вспомнить легендарную «Машину времени». Андрей Макаревич еще в 1974 году написал свои «Марионетки», а она как новенькая звучит в современных протестных реалиях, наглядно объясняя, как и в чью пользу делается мятеж, а главное, что ожидает горластых «топителей за ПерАмены»:
Но вот хозяин гасит свечи.
Кончен бал и кончен вечер,
Засияет месяц в облаках.
И кукол снимут с нитки длинной,
И, засыпав нафталином,
В виде тряпок сложат в сундуках.
Слушайте хорошую музыку, друзья! Занимайтесь полезными делами. И не переворачивайте с ног на голову все вокруг: ни смысл песен, ни свою жизнь, ни размеренный строй своей страны.
А вот политического смысла в ней не больше, чем в «Я сажаю алюминиевые огурцы на брезентовом поле». Виктор Робертович был не тем человеком, который писал на политические темы: «Я подразумевал под переменами освобождение сознания от всяческих догм, от стереотипа маленького, никчемного равнодушного человека, постоянно посматривающего «наверх». Перемен в сознании я ждал, а не конкретных там законов, указов, обращений, пленумов, съездов.» Другими словами, автор вложил в свое творение глубинный смысл самопознания и самосовершенствования человека, а его услышали по-своему. Свели философию к банальной кричалке, призывающей рушить и громить построенное. Так было в перестроечные времена, и потом то и дело эта песня звучала на акциях протеста против существующего строя по республикам бывшего Союза. Наконец и к белорусскому мятежу несомненно сильная песня группы «Кино» была приписана «невероятными» как протестный символ.
Ну уж раз у современных белорусских мятежников большая проблема с фантазией, что дальше «Турмы-муры» пойти не суждено, и за смыслом они обращаются к классике советского рока, то теперь самое время вспомнить легендарную «Машину времени». Андрей Макаревич еще в 1974 году написал свои «Марионетки», а она как новенькая звучит в современных протестных реалиях, наглядно объясняя, как и в чью пользу делается мятеж, а главное, что ожидает горластых «топителей за ПерАмены»:
Но вот хозяин гасит свечи.
Кончен бал и кончен вечер,
Засияет месяц в облаках.
И кукол снимут с нитки длинной,
И, засыпав нафталином,
В виде тряпок сложат в сундуках.
Слушайте хорошую музыку, друзья! Занимайтесь полезными делами. И не переворачивайте с ног на голову все вокруг: ни смысл песен, ни свою жизнь, ни размеренный строй своей страны.