Вот так примерно и выглядит возвращение к самому себе из горького изгнания.
Всё начинается с правильных вопросов.
— Дедо, ма ништана а почему у других детей есть деревня, и они туда уезжают, а у нас ее нет?...
В ответ может или нет прозвучать:
— Ձագոկ, հոն է տունը մեր։
Но этот вечер теперь уже всегда будет отличаться от всех остальных вечеров.
Ты слушаешь ДДТ, Земфиру, Макаревича — старого, конечно, а не нового, ведь новый тоже выбрался из своего изгнания и распрямился — так вот, слушаешь их и думаешь: ох, ах, протест, культурка, мистерия, "себя считали кем-то из немногих...", черный-пес-Петербург...
Но в один прекрасный день ты приезжаешь и видишь его — наш Масис, и слышишь, даже если никогда прежде не слышал — ձագոկ, հոն է տունը մեր։
И ты понимаешь — все они поют о своём, а ты всегда пел только о своём, что бы ты ни пел.
Им нужна соцсправедливость, или видимость ее, или просто аплодисменты нужны, или власть — а тебе нужен Арарат, нужны развалины Аргиштихинили, нужны езидские деревни с аккуратными башнями из отборного навоза, нужны эти армяне, которые, кажется, враги сами себе, ибо не ведают, что творят...
Наши древние жители гор, когда не бреют лиц под европейцев, то очень похожи на гномов из "Хоббита".
Эти гномы-сионисты способны в любой момент уничтожить страшного дракона, причем чужими руками, если путь их направит правильный Гэндальф.
Пашинян пока что выглядит, в лучшем случае, хоббитом Бильбо — но в этой истории важны все герои, даже Голлум, цепляющийся за власть синеющими пальцами.
Главное — возвращаться.
Это может быть неимоверно трудно, но это может быть и легко, когда ты взял красную таблетку, глаза твои открылись и ты знаешь, что и почему происходит вокруг тебя.
А еще бывает, что ты вернулся, глядишь на Арарат, дышишь им, но видишь вокруг себя лишь толпы одичалых.
А что поют они?
Всё то же — культурка, Земфира, Петербург. Или же Имах Шмендрикс и Эуропа-Эуропа, я не знаю.
Хорошо, что центр Еревана эти люди покидают не так уж часто.
Это очень непростые горы, наши, Араратские.