Войны будущего для России.
1. Проектируя будущее, мы должны исходить из того, что в нём будет не только мир, но и войны. Что нынешний конфликт — не последний, в котором нам довелось участвовать. А значит, надо готовиться к следующим войнам — войнам XXI века.
2. Само то, что у нашей страны нет военного министерства, а есть министерство обороны — наследует базовой концепции второй половины XX века о том, что мы наступательных войн не ведём, и армия нам если и нужна, то только исключительно для обороны от вторжений.
3. На уровне культурных стереотипов необходимо реабилитировать войну как таковую. Сейчас она под негласным табу, есть подразумеваемо-умалчиваемая установка, что война это плохо, а уж тем более неправ тот, кто её «первый начал». Даже гегемон, ведя непрерывно войны, никогда не называл их войнами — это были всё время какие-нибудь «миротворческие операции» и т.п. «гуманитарные бомбардировки». Идея, что могут быть веские причины, по которым одно суверенное государство объявляет войну другому, сугубо маргинальна. Это неверно. Существуют вещи ценностного порядка, за которые можно и нужно воевать, в том числе начиная первым.
4. Мир без войн не становится миром без насилия. То насилие, которое ранее было сфокусировано в войнах, растекается по обществу сплошным слоем, выплёскиваясь то в терроризм, то в бытовое насилие, то в политические потрясения и революции («цветные» и не очень). Человеческая природа не изменилась, агрессия осталась, и, не находя выхода, она становится частью повседневности.
5. Есть ошибочная установка, что война — это всегда про физическое насилие и убийство. На самом деле это всё средства, причём используемые, что называется, «не от хорошей жизни». Цель любой войны всегда в другом. Война — это противостояние субъектов, или, если угодно, субъектностей. В теории, если бы существовала возможность добиться всех целей без применения насилия вообще, вооружённые силы были бы не нужны. Цель любой войны — это, в случае абсолютного конфликта, слом именно субъектности противника, либо путём его уничтожения, либо путём порабощения; в случае конфликта ограниченного — навязывание ему своих представлений о том, каким должен быть мир после конфликта.
6. Смелая гипотеза, развиваемая некоторыми современными мыслителями — что, наряду с известными «доменами» войны (суша, море, воздух, космос, радиоэфир, киберпространство) есть ещё один неочевидный домен — ментальный или когнитивный. Есть несколько фундаментальных работ (в частности, работы Бравери и Дю Клозеля) о когнитивных войнах, эту тему активно развивают сейчас военные теоретики НАТО. Речь идёт о войне на уровне сознания врага, его картины мира, идентичности, целей и ценностей, способности принимать и реализовывать решения. Утверждается, что, разрушив всё вышеперечисленное, можно побеждать в войнах без единого выстрела. При этом ментальная/когнитивная война не сводится к узко понимаемой «информационной войне», под которой обычно понимается просто военная пропаганда. Это гораздо шире, и здесь задействованы почти все теоретические и прикладные гуманитарные дисциплины и профессии — от философии и искусства до социологии и академической науки. Что характерно, в качестве ключевого примера успешно выигранной «когнитивной войны», причём почти без задействования прямой военной составляющей, называется Холодная война.
7. Закладывая фундамент обороно- и боеспособности России на будущее, мы должны в первую очередь предпринять действия по недопущению нашего поражения на уровне данного домена войны. В каком-то смысле он ключевой, по сравнению со всеми остальными. И победа, и поражение начинаются в мышлении, в концепте и образе себя, на уровне концептуального суверенитета. Только будучи уверенными в том, что эта «башня» неразрушаема, можно приступать к решению технических задач, как то строительство современных высокотехнологичных вооружённых сил, способных вести войну с любым потенциальным противником.
