Динара распахнула глаза. Голос бабушки таял как кусочки льда в горячем чае.
В этой тайге было кое-что пострашнее и бога, и черта и, уж тем более, советской власти. Куда страшнее ярости прадеда-муллы. Куда хуже психологической травмы и тяжелее чувства вины.
Но это нечто не было проблемой Динары.
Это был не ее грех
Не ее беда.
Это не Динара нарушила покой запретного места. Не она потревожила духов. Не она сняла оберег с шеи мертвой девушки. И не Динара собрала в поход восемь человек, чтобы принести их в жертву.
И не ей расплачиваться за чужие ошибки.
В этой тайге было кое-что пострашнее и бога, и черта и, уж тем более, советской власти. Куда страшнее ярости прадеда-муллы. Куда хуже психологической травмы и тяжелее чувства вины.
Но это нечто не было проблемой Динары.
Это был не ее грех
Не ее беда.
Это не Динара нарушила покой запретного места. Не она потревожила духов. Не она сняла оберег с шеи мертвой девушки. И не Динара собрала в поход восемь человек, чтобы принести их в жертву.
И не ей расплачиваться за чужие ошибки.