♱ Association of Christian Eucharistic Congregations

Книга Откровения была написана, прежде всего, как послание утешения гонимой церкви, верному остатку народа Божьего, среди безбожной системы мира. Это же послание актуально для церкви во все времена.
Каждый из нас должен думать не об ожидании тотальной чипизации населения, а о том, принадлежу ли я верному остатку народа Божьего, который не прогибается под систему ценностей безбожного мира, смело отстаивает принципы Божьего царства, и плывет против течения, осознавая цену следования за Христом, или я часть безбожного мира, разделяющий ценности, безбожной системы, которая, тем не менее, будет уничтожена Богом как инородное тело, как раковая опухоль с лица земли, которую наследует верный народ Божий, на челах которых будет Его имя, и которым принадлежит Божье обетование из Откровения 22:4, И узрят лице Его, и имя Его будет на челах их.

Сергей Накул

Не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не положим печати на челах рабов Бога нашего.(Откр.7:3)
И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих. (Откр.9:4)
И взглянул я, и вот, Агнец стоит на горе Сионе, и с Ним сто сорок четыре тысячи, у которых Его имя и имя Отца Его написано на челах. (Откр.14:1)
В таком случае, у нас возникает, в большей степени, риторический вопрос. Почему в одном случае, идет буквальное толкование начертания на челе или руке, а в другом, либо полное молчание, либо образное толкование принадлежности Богу.
Другими словами, в Откровении противопоставляются две группы людей – народа Божьего, у которых на челах имя Бога, и противников Бога, у которых на челах или руке, начертание зверя. С одной стороны, люди из системы ценностей Бога, с другой стороны, люди из системы ценностей мира.

Как упоминалось ранее, эти образы были представлены еще в Ветхом Завете, и затем творчески переосмыслены и выражены в калейдоскопе образов Откровения. Например, мы видим этот образ у Иезекииля,
И сказал ему Господь: пройди посреди города, посреди Иерусалима, и на челах людей скорбящих, воздыхающих о всех мерзостях, совершающихся среди него, сделай знак. А тем сказал в слух мой: идите за ним по городу и поражайте; пусть не жалеет око ваше, и не щадите; старика, юношу и девицу, и младенца и жен бейте до смерти, но не троньте ни одного человека, на котором знак… (Иез.9:4-6)

О каком знаке говорит Господь? О буквальном знаке? Конечно же нет! Образ знака указывает на принадлежность верному остатку народа Божьего, который не желает быть частью системы ценностей безбожного и порочного мира того времени. Поэтому, те кто не имеют этого знака на челах своих, то есть не являются частью верного остатка, обрекают себя на уничтожение, будучи частью безбожной системы.
Кроме того, еще один текст Писания из Второзакония, также проливает свет на образ начертания на челе и руке в контексте принадлежности учению Господа и верности Господу.
И навяжи их в знак на руку твою, и да будут они повязкою на челе твоем, (Втор.6:8)

Речь идет о заповедях Господа, которые должны быть в разуме человека, и проявляться в его делах. То есть верность в учении и жизни. В Слове и деле.
Говорит ли Господь о буквальном знаке или повязке? Конечно же нет. Ведь в случае буквального прочтения данного текста, у нас возникнут серьезные трудности с толкованием текста о начертании на сердцах или обрезании крайней плоти сердца человека, которые, кстати, также представлены во Второзаконии и в книге Иеремии.
Итак, в свете представленных текстов из Ветхого и Нового Завета мы можем сделать вывод, что автор Откровения образно описывает две группы людей, которые существовали как до него, как в его время, так и во все времена - верный остаток, церковь Христа и безбожный мир.

Но, как быть с выражением «не смогут ни продавать, ни покупать» которое отлично можно подогнать под толкование о чипизации? Ведь казалось бы все подходит. Однако, такое толкование возможно когда мы не знаем общего контекста этого образа, представленного в пророческой литературе Ветхого Завета, особенно у упомянутого нами ранее Иезекииля. Часто безбожная система ценностей, суетность этого мира, выражающая в стремлении к власти, богатству, роскоши, и уповании на собственные силы и возможности, представлялась в образе купцов, продающих и покупающих. Эти же образы продающих и покупающих купцов из Иезекииля, эхом отдают в книге Откровения, особенно в контексте всей 18 главы, где представлен образ торговли с безбожным Вавилоном. Купцы продают, покупают, обогащаются, будучи активными участниками системы. Этим Вавилоном является любая безбожная система ценностей в любое время, в любом народе, в любой стране. И этими купцами являются все, кто отвергают Бога словом и делом, живя не для Него и ближнего, но для своих идолов и себя.

О НАЧЕРТАНИИ ЗВЕРЯ

В Святом Писании есть множество образных выражений, которые никто из здравомыслящих людей не воспринимает буквально. Например, сравнивая себя с дверью или виноградной лозой, Господь не имел в виду, что Он представляет собой некую буквальную дверь или определенного вида виноградную лозу. Новозаветные авторы, говоря об Иисусе как Агнце Божьем или краеугольном камне, естественно, не пытались сказать, что Иисус представляет собой буквальный краеугольный камень или буквального ягненка. Мы все прекрасно понимаем, что это образы, посредством которых авторы пытаются описать определенные черты описываемого персонажа. То есть, в случае с образом двери, подчеркивается уникальность Его личности и служения, а образ агнца указывает на Его заместительную жертву как безгрешного человека.

Тем не менее, в одних случаях мы воспринимаем образы Писания, собственно как образы, а в других, по определенным причинам, пытаемся навязать им буквальное прочтение. Особенно это касается образов представленных в библейской апокалиптической литературе, в частности, в книге Откровения.

Сосредотачивая свое внимание лишь на Новом Завете, и пренебрегая Ветхим Заветом, в котором представлены практически все образы и символы, встречающиеся в новозаветной литературе, мы, тем самым, на словах придерживаясь древнего принципа Sola Scriptura (Только Писание) забываем о не менее важном принципе Tota Scriptura (Все Писание), из которого исходит не менее важный принцип Sacra Scriptura sui ipsius interpres (то есть, Писание истолковывает само себя) склонны к буквальному прочтению текстов, обусловленному скорее нашим социально-культурным контекстом, нежели духом Священных Писаний Ветхого и Нового Заветов.
Одним из таких примеров, распространенного и популярного среди современных христиан, может послужить толкование текста о начертании зверя на челе и на руке из книги Откровения.
И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его. (Откр.13:16,17)

Согласно этому толкованию, которое стало чрезвычайно популярным, в частности благодаря серии книг «Оставленные» Джери Дженкинса и Тима Ла Хея, и одноименным фильмам, упоминание о начертании зверя на челе и на руке представляет собой некое пророчество о чипизации населения в наши дни или в недалеком будущем. То есть, как утверждается, речь идет о внедрении некоего чипа в подкожный слой на руке или челе человека, благодаря которому люди смогут покупать и продавать, отказавшиеся, соответственно, не смогут этого делать, обрекая себя на страдания и смерть. Следует отметить, что подобные идеи не новы. Из истории Церкви мы знаем, что определенные группы христиан таким же образом относились к паспортам, к переписи населения, или идентификационному коду, усматривая в них пресловутое исполнение пророчества о начертании зверя.
Интересно отметить, что сосредотачивая внимание на образе зверя на челе и на руке, христиане зачастую не обращают внимания на другой образ, который несколько раз встречается в книге Откровения – образ верных людей Божьих на челах которых начертание или печать Бога.

Но теперь я перейду к вещам неприятным для многих христианских конфессий. Причем оказывается, что среди таковых будут и конфессии очень новые и довольно «экстравагантные», и очень старые и «степенные». Начнем с первых. Да, среди современных христианских конфессий есть такие, которые тех или иных своих лидеров называют апостолами. Однако есть смысл прислушаться к тем библеистам, которые все-таки настаивают на том, что в библейском словоупотреблении апостол – это свидетель Воскресшего, то есть тот, кому воскрешенный Христос явился в зримом облике. Разумеется, можно пытаться переосмыслять библейскую «терминологию», но иногда возникает простой вопрос – зачем?
Вернемся к смыслу явлений Христа конкретным людям. Та «печать», о которой мы говорим, должна была означать, что некий человек, называемый апостолом, проповедует вещи, в должной мере согласующиеся с провозвестием самого Иисуса, ибо Воскресший явился ему не просто так, а потому что этот человек принадлежал к числу тех, кто был в должной степени этому учению научен. Я полагаю, что примерно к этому и сводится апостольский авторитет. То есть не мог «лишь бы кто» претендовать на таковой авторитет и не мог этот «лишь бы кто» проповедовать, таким образом, всё, что ему вздумается.
Кстати, не из чего прямо не следует, что этот апостольский авторитет якобы должен автоматически означать и некую непогрешимость. Он означает просто то, что проповедуемое человеком находится в непосредственной преемственности к проповеди Христа. И уж так случилось, что новозаветные тексты действительно находятся под эгидой этого апостольского авторитета. И так уж случилось, что этот авторитет не «резиновый» и чисто хронологически рамки одного века отнюдь не преодолевает. В конце концов апостолы действительно умерли (причем зачастую мученической смертью, на которую они пошли именно потому, что Воскресшего видели, ибо никто не стал бы идти на смерть за столь экстравагантную фантазию; и здесь уже свидетельство для будущих поколений).
Интересный пример Павла, которому Воскресший явился последнему и который при жизни Его не знал, должен лишь подчеркнуть: никаких «технических» трудностей у воскрешенного Христа в том, чтобы явиться даже после вознесения, не было, но после Павла такое подтверждение апостольства, как традиционно считается, все же почему-то прекратилось. А не потому ли оно и прекратилось, что Господу было угодно таковой печатью запечатлеть лишь определенный отрезок церковной истории? Ибо дальше историческое развитие церкви продолжается, что вполне естественно, вот только относиться к этой истории уже следует «осторожнее».
И вот тут начинаются неприятности и для конфессий вполне «степенных». Неприятность, собственно, в том, что никакими ухищрениями, типа таких конструктов, как Священное Предание и апостольская преемственность, невозможно заменить апостольский авторитет как таковой. Вот евангелия освящены этим авторитетом, а вся позднейшая догматика и даже (о ужас!) символы веры – отнюдь!
Ну для кого-то это неприятность, а для кого-то – просто свидетельство того, что и через догматику, и через символы веры, и через предание придется возвращаться и «продираться» именно ко Христу, к Его провозвестию, к Евангелию. И может быть, в этом радость, а вовсе не проблема?
И когда мы говорим: «Воистину воскрес!» – мы этим в том числе подтверждаем, что согласны с истиной самого Воскресшего, то есть с той истиной, которая воскресением Христа подтверждена, как печатью, Тем, кто Его воскресил из мертвых.

Rev. Dr. Ales Dubrouski

Деян 10:34-45

34 Петр отверз уста и сказал: истинно познаю́, что Бог нелицеприятен, 35 но во ВСЯКОМ народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему. 36 Он послал сынам Израилевым слово, благовествуя мир чрез Иисуса Христа; Сей есть Господь ВСЕХ. 37 Вы знаете происходившее по всей Иудее, начиная от Галилеи, после крещения, проповеданного Иоанном: 38 как Бог Духом Святым и силою помазал Иисуса из Назарета, и Он ходил, благотворя и исцеляя ВСЕХ, обладаемых диаволом, потому что Бог был с Ним. 39 И мы свидетели всего, что сделал Он в стране Иудейской и в Иерусалиме, и что наконец Его убили, повесив на древе. 40 Сего Бог воскресил в третий день, и дал Ему являться 41 НЕ ВСЕМУ народу, но свидетелям, предызбранным от Бога, нам, которые с Ним ели и пили, по воскресении Его из мертвых. 42 И Он повелел нам проповедовать людям и свидетельствовать, что Он есть определенный от Бога Судия живых и мертвых. 43 О Нем все пророки свидетельствуют, что ВСЯКИЙ верующий в Него получит прощение грехов именем Его. 44 Когда Петр еще продолжал эту речь, Дух Святой сошел на ВСЕХ, слушавших слово. 45 И верующие из обрезанных, пришедшие с Петром, изумились, что дар Святого Духа излился и на язычников…

Я сразу выделил шрифтом то, что крайне изумило меня в этом отрывке. Разумеется, даже и без такого выделения слова Петра о том, что воскресший Христос являлся не всем, а неким избранным, должны были бы обратить на себя внимание: для чего, собственно, это подчеркивается? Но в ТАКОМ окружении не остается никакого сомнения: Лука специально так выстраивает текст, чтобы это особенно бросалось в глаза. Богу приятен ВСЯКИЙ, даже язычник, Иисус исцелял ВСЕХ, Он Господь ВСЕХ, ВСЯКИЙ верующий в Него получит прощение грехов, Дух Святой сошел на ВСЕХ… Но воскресший Христос явился НЕ ВСЕМ.
Я не верю в то, что такие моменты могут «возникать» в тексте «случайно». А если не случайно, то какой-то смысл в этом должен быть. По крайней мере, читателю указывают на то, что нужно об этих вещах поразмыслить. Далее я не буду претендовать на то, что даю единственно возможное объяснение, но то объяснение, которое я могу дать, я все же дам.
Что означало воскресение Христа по отношению ко всей Его миссии? Оно означало, как правильно говорят богословы, что миссия Христа ОПРАВДАНА Богом. То есть: Петр подчеркивает: того самого Иисуса, которого люди ОСУДИЛИ, Бог воскресил, то есть ОПРАВДАЛ. Казнь того, кто претендовал на мессианство, должна была означать крах его притязаний, но воскресение означает победу. Иисуса казнят как преступника, но Бог воскрешает Его, тем самым свидетельствуя, что Иисус в своих словах и делах был ПРАВ (праведен), Его провозвестие было истинным. Итак, воскресение (помимо прочих своих важных смыслов) означает, что на провозвестие Иисуса как бы ставится печать, удостоверяющая, что это учение истинное.
А теперь вернемся к тексту: «И Он повелел нам проповедовать людям и свидетельствовать, что Он есть определенный от Бога Судия живых и мертвых». Воскресший является тем, кому повелено проповедовать, то есть нести дальше ту весть, истинность которой засвидетельствована воскресением. Но нести ее могли только те, кто был ей в должной мере научен. А свидетельством истинности проповедуемого было то, что самому проповедующему явился воскресший.
Итак, логично, что являлся Он только тем, кто мог эту весть нести. Кстати, таковых было много. И сразу обратим внимание на то, что и апостолами называются в Новом Завете очень многие лица, а не только Двенадцать. Среди таковых, называемых апостолами, были и женщины, и мы помним, что Он явился после воскресения многим женщинам.
Уместно вспомнить и то, что первоапостольская проповедь очень легко резюмируется: по большому счету апостолы проповедовали именно воскресение (или Воскресшего). Логично, таким образом, что они должны были быть свидетелями этого Воскресшего.

Молитва к духовному причащению:

К Твоим стопам, о мой Иисусе, я припадаю
и приношу Тебе раскаяние своего сокрушённого сердца,
погружённого в собственное ничтожество
и в Твоё святое присутствие.
Поклоняюсь Тебе в Таинстве Твоей любви
и желаю принять Тебя в бедной обители,
какую предлагает Тебе моё сердце.
В ожидании блаженного момента,
когда я приму Тебя в Святом Причастии,
желаю получить Тебя в духе.
Приди ко мне, о мой Иисусе,
чтобы я смог прийти к Тебе.
Да воспламенит Твоя любовь всё моё существо,
в жизни и в смерти.
Верую в Тебя, надеюсь на Тебя, люблю Тебя.
Аминь.

Современники евангелистов готовы были видеть в разрушении Храма только катастрофу, но сами евангелисты осмысляли историю глубоко богословски. Иисус берет бич в СВОИ руки и СВОИМИ руками изгоняет торговцев и опрокидывает столы менял. Ну представим, например, что Он мог бы поручить это ученикам. Тогда текст воистину прочитывался бы совсем иначе, а именно – как призыв к восстанию, революции и т. п. Но в том-то и дело, что читатель евангелий призывается увидеть в историческом событии руку Божью!
Далее. Я боюсь, что изгнание торговцев мы понимаем поверхностно. Нам кажется, что речь идет о суде над «злоупотреблениями». Но это было бы слишком плоско. Это суд над тем, во что люди превратили служение Богу, а значит – это суд над самой человеческой религиозностью. И «торговцы» превращаются в МЕТАФОРУ. Это метафора религиозных функционеров как таковых. Ибо чем занимаются оные функционеры (в том числе и в наше время)? Именно торговлей и обменом. Это воистину торговцы и менялы. Ибо это торговля идеологией, религиозными услугами, это обмен одной «валюты» на другую и т. д. Такой величественный символ, как очищение Храма, не удастся понять лишь половинчато. Его следует понимать глобально.
Далее. Обратим внимание на то, что после очищения Храма Иисус «каждый день учил в Храме» (Лк 19:47). Но мы знаем также, что Он в конце концов покинул Храм, чтобы умереть на Голгофе. А в момент этой смерти разорвалась завеса в Храме, что символизирует его окончательное опустошение, то есть покидание Богом Святого Святых.
Итак, логика следующая: 1) Господь очищает Свой Дом от извращений человеческой религиозности; 2) Господь до какого-то момента продолжает использовать этот Дом, чтобы донести до людей Слово; 3) Господь окончательно покидает этот Дом, после чего следует его разрушение.
Однако в масштабах вечных смыслов это должно прочитываться как действия одновременные. То есть: Господь ВСЕГДА произносит суд над человеческой религией; Господь ВСЕГДА готов использовать «стены», то есть формы этой религии для обращения к своему народу; Господь ВСЕГДА выходит за эти стены, и они НИКОГДА не могут вместить Его (вспомним Стефана: «…не живет Всевышний в рукотворных домах» (Деян 7:48).
Поэтому праздник входа Господня в Иерусалим можно еще назвать праздником выхода Господа за «стены»…

Rev. Dr. Ales Dubrouski

Очищение Храма и «оставленный Дом»

Так называемое очищение Храма, то есть изгнание Иисусом оттуда торгующих, я, вслед за Н. Т. Райтом, как уже много раз говорил, воспринимаю как пророческое действие, а именно как наглядное символическое пророчество о будущем разрушении Храма, которое и произошло в 70-м году. И для меня удивительно, что кто-то пытается сегодня оспаривать такую трактовку. Ведь в самих евангелиях есть чисто текстуальные подтверждения того, что и сами авторы понимали это именно так. Чего стоит хотя бы следующая деталь. В Евангелии от Иоанна после изгнания торгующих Иисуса спрашивают: «Какой знак Ты явишь нам, чтобы доказать Свое право так поступать?», – а Он говорит: «РАЗРУШЬТЕ этот Храм, и Я в три дня воздвигну его» (Ин 2:18, 19). То есть мотив разрушения Храма появляется тут же! В Евангелии от Луки эпизод очищения Храма следует сразу же за словесным пророчеством о разрушении Иерусалима: «…не оставят в тебе камня на камне» (Лк 19:44). То есть здесь сталкиваются словесное пророчество о разрушении всего города и символическое действие, которое является наглядным пророчеством о разрушении Храма.
Но есть и другие текстуальные свидетельства логической связи между очищением Храма и его падением. И об одном из них поговорим сегодня.
У Матфея и Луки присутствуют слова Христа о некоем Доме, который «оставляется пуст». Но этот эпизод занимает у этих евангелистов разное композиционное место. У Матфея в 21-й главе описывается вход Господень в Иерусалим, во время которого толпы кричат: «Благословен Идущий во имя Господне!» (ст. 9), после этого звучит весьма знаменательная фраза: «Это ПРОРОК Иисус из Назарета» (ст. 11), сразу после чего и совершается символическое ПРОРОЧЕСКОЕ действие, то есть очищение Храма. В 23-й главе звучат слова Христа: «Иерусалим! Иерусалим, убивающий ПРОРОКОВ и побивающий камнями тех, кто послан к нему! Сколько раз Мне хотелось собрать весь народ твой вокруг себя, как собирает наседка выводок под крылья, но вы не захотели! И вот “ваш Дом оставлен и пуст!” Говорю вам, вы не увидите Меня до тех пор, пока не скажете: “Благословен Идущий во имя Господне!”» (ст. 37-39). И сразу после этого, в 24-й главе, звучит словесное пророчество о разрушении Храма: «…здесь не останется камня на камне. Все будет разрушено!» (ст. 2). Как видим, фраза «благословен Идущий во имя Господне!» создает ту смысловую связь, которая объединяет эпизоды и заставляет провести параллель между очищением Храма и его разрушением.
И чрезвычайно интересно сопоставить это с композицией Луки. Там сначала звучит сравнение с наседкой и слова об «оставленном Доме», завершающиеся фразой: «Говорю вам, вы не увидите Меня, пока не скажете: “Благословен Идущий во имя Господне!”» (Лк 13:35). И лишь в 19 главе – вход Господень в Иерусалим, сопровождаемый восклицаниями толпы: «Благословен Царь, Идущий во имя Господне!», – затем плач Христа об Иерусалиме, в котором не оставят «камня на камне», и очищение Храма. То есть здесь автор как бы приглашает читателя в момент чтения об изгнании торговцев вспомнить слова об «оставленном Доме», сказанные ранее.
Все эти примеры интересны тем, что показывают нам: последовательность эпизодов повествования у всех евангелистов разная, а смысл один и тот же. Просто этот смысл подчеркивается авторами разными способами. И сама композиция во всех случаях «говорящая», хотя ее логика несколько отличается.
Следует сказать особо о мотиве «оставленного Дома». Мы уже поняли, что речь идет о Храме. Следовательно, «пуст» он потому, что «оставил» его Хозяин, то есть сам Бог. Логика текста такова: вера в невозможность разрушения Храма была основана на том, что в нем живет Бог. Но Иисус говорит о том, что разрушение Храма – это как бы видимое свидетельство того, что Бог этот Дом покинул.
В свете этого изгнание торгующих – глубокий символ суда Божьего. Суд этот заключается именно в «опустошении», когда святое место «очищается», «расчищается». Это чрезвычайно интересно. И это надо понимать в контексте всего библейского повествования (нам придется вспомнить и проповедь Стефана, и историю с разорванной завесой и т. д.).

Молитва духовного Святого Причастя

Ти, Господи, створив мене для себе, і моє серце так довго неспокійне, доки не спочине в Тобі.

Мене носить численними проблемами: вирують у мені думки, мої бажання не сповнені, мені бракує здоров’я, я не вмію Тебе любити і вірити в Тебе так, як треба. Однак же я прагну й жадаю Тебе, мій Господи. Не відсилай мене голодним. Нагодуй мого духа Хлібом, що зійшов із неба.

Люблю Тебе, о Боже, люблю сердечно! Люблю, бо Ти перший мене полюбив! Біжу нині до Тебе, приходжу до Тебе як жебрак, який благає про окраєць хліба. Господи, увійди знову в моє життя. Розлий благодать там, де найтяжче. Навчи мене слухати Тебе й виконувати Твою святу волю!

Прийди, о мій Господи, а я Тебе прийму з любов’ю Пресвятої Діви та з ревністю Твоїх святих.

Отче наш…
Радуйся, Маріє…
Слава Отцю…

Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор.
Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле.
Нет ни одного человека, который бы этого не знал.
Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них?
Почему?

«Белая гвардия» М. Булгаков

Или, например, зачем такие парадоксальные фразы: «Тот, кто верит в Меня, даже если умрет, будет жить. А всякий, кто жив и верит в Меня, вовек не умрет» (ст. 25-26)? С одной стороны, «даже если умрет», с другой – «вовек не умрет». Опять же – само построение фраз, сама эта парадоксальность как бы намекают на неокончательность физической смерти. Это и смерть, и не смерть. При этом автор настойчиво подчеркивает подлинную скорбь Иисуса даже в связи с тем, что Иисус знает об этой неокончательности смерти. Библейские тексты слишком живые в этом плане. И сам Христос в них – именно живой. Евангельское повествование не может быть сведено к богословским декларациям. Даже знание о воскресении (причем не наше знание, а знание самого Сына Божьего!) не отменяют скорбь. А почему, собственно? А не потому ли, что нам вновь и вновь пытаются донести: смерть, страдание, всякое зло настолько чужды Богу, что Он сам скорбит, глядя на них. Скорбит, хотя и побеждает. В Синодальном переводе даже такая удивительная фраза: «восскорбел духом и возмутился» (ст. 33). И, кстати, такое подчеркивание скорби Иисуса в этой главе вообще плохо согласуется с некоторыми распространенными, но плоскими интерпретациями христианской догматики, которые подразумевают гораздо более спокойное отношение Божества к злу, страданию и смерти. А вот в том-то и дело, что нет этого спокойного и бесстрастного отношения. Подлинная христианская весть гораздо лучше выражает отношение Господа к страданию через такие слова, как скорбь и возмущение.
И вот в свете сказанного обратим внимание на центральные слова главы: «Я – Воскресение и Жизнь» (ст. 25). Воскресение и Жизнь. А вовсе не «наказание и смерть». Кстати, центральными словами предыдущей, десятой, главы были «Я и Отец – одно» (Ин 10:30). А значит, и Бог как таковой может рассматриваться как Воскресение и Жизнь. И нам снова говорится о том, что не надо на Бога клеветать, видя в Нем источник чего-то иного, то есть зла, страдания и смерти.

Rev. Dr. Ales Dubrouski

Ин 11

Одиннадцатая глава Евангелия от Иоанна, которую мы читаем сегодня, содержит немало ссылок на девятую главу, которую мы читали в прошлый раз.
Начнем с самой явной отсылки: «Он слепого сделал зрячим, – говорили некоторые. – Может, Он мог бы сделать так, чтобы и Лазарь не умер?» (ст. 37). Я думаю, что это можно воспринимать как яркий маячок от автора: вспомните ту историю, которая была рассказана совсем недавно, обратите внимание на параллели и сделайте из них некие выводы. Этим и займемся.
Вот эти параллели. 9-я глава: «Слепота его для того, чтобы благодаря ей стали явными дела Божьи» (ст. 3); 11-я глава: «Эта болезнь не к смерти, она ради Славы Бога и для того, чтобы Сын Бог благодаря ей явил Свою Славу» (ст. 4). 9-я глава: «Пока длится день, мы должны исполнять дела Того, кто послал Меня. Скоро ночь, когда никто не сможет трудиться. Пока Я в мире, Я – свет миру» (ст. 4-5); 11-я глава: «В дне двенадцать часов, не так ли? Кто ходит днем, не спотыкается, потому что видит свет этого мира. Но кто ходит ночью, спотыкается, потому что в нем нет света» (ст. 9-10). 9-я глава – диалог исцеленного и Христа о вере в Сына человеческого («Ты веришь в Сына человеческого?» – «Верю, Господь!») – ст. 35-38; глава 11-я – диалог Иисуса и Марфы о том же самом («Тот, кто верит в Меня, даже если умрет, будет жить. А всякий, кто жив и верит в Меня, вовек не умрет. Веришь ты в это?» – «Да, Господь… Я верю, что Ты – Помазанник, Сын Бога, который должен прийти в мир») – ст. 25-27. Девятая глава завершается темой духовной слепоты религиозных лидеров, и одиннадцатая глава завершается тем же. Сам характер образности, когда смерть сравнивается с ночным сном, – также повторяется в обеих главах.
Что нам может дать понимание этих повторов?
Например, заметим, что девятая глава говорит о физической слепоте, которая сама по себе не фатальна и служит для славы Божьей, и о духовной слепоте, которая гораздо страшнее. Тему же одиннадцатой главы можно сформулировать так: есть физическая смерть, которая, к удивлению нашему, тоже служит для славы Божьей и (к такому же удивлению) тоже не является фатальной, а есть духовная смерть, которая гораздо страшнее. Очень интересно, что показывается это снова на примере религиозных лидеров, которые, вместо того чтобы воздать славу Богу в связи с таким великим чудом, как воскрешение мертвого, думают, как погубить Иисуса.
При таком понимании темы всего отрывка гораздо легче расшифровываются и отдельные образы, отдельные загадочные фразы. Например: казалось бы, зачем Иисусу изъясняться столь загадочно: «Друг наш Лазарь уснул. Я иду разбудить его» (ст. 11)? А в том-то и дело, что подчеркивается «неокончательность» физической смерти: даже от нее можно пробудиться, в отличие от подлинной духовной смерти, пробуждение от которой отнюдь не предвидится и не подразумевается.