К логике социальных событий 0 Истина ситуации
Истина сегодняшней ситуации состоит в том, что это чрезвычайное положение, которое все менее похоже на нормальное. Повседневное представление о нормальном и представление научное сильно различаются, мы не должны их путать. И тем более мы не должны путать то представление о нормальном, которое приходит в науку из повседневности, и то, которое приходит в повседневность из науки. Звучит сложновато? Не пугайтесь и не торопитесь, есть ещё несколько минут, побудьте с нами.
Итак, что приносит повседневность в социальные науки? Привычку к ходу вещей, ожидаемых иногда с радостью, а чаше с тоскливой уверенностью, что ничего не изменится. Вроде того, что где-то нас встретит не честный служака, а садист и вымогатель. Неприятно, конечно, но столько раз было, что стало нормальным. Этой нормальности повседневности социальные науки помогают, подтверждая: да, этот опыт — не уникальный, и вчера и завтра, и здесь и за углом вас ждёт тот же или такой же садист и вымогатель. Это нормально.
Такой повседневной нормальности противостоит нормальность нормативности, то есть когда мы говорим, что так всегда было, но так быть не должно, мы тоже говорим о нормальном, но в другом смысле слова, и этот смысл тоже есть в науках, но других, не о фактическом, но о должном.
Все было бы проще некуда, если бы фактическое и нормальное пребывали в разных мирах, так что в мире фактического не было бы места никакой нормальности в нормативном смысле. На самом деле выключить нормативность из фактического невозможно, она стала частью повседневности. Пусть садист и вымогатель попробует не дописать нолик в банковском счете, на который ему должны прийти деньги, — машина не заработает и деньги не пойдут. Пусть попробует держать невинную жертву в застенке на основании простого sic volo. Нет, какая-никакая а процедура, например, чрезвычайной тройки, ему понадобится. Я нарочно выбираю такие примеры, которые являются демонстрацией беззакония, — и совершенно справедливо. Здесь мы и оказываемся перед действительно важными и требующими разъяснений проблемами.
Оттого, что чрезвычайная тройка тратит несколько минут на заведомо обреченного человека, она, будучи нормальной в первом смысле в ситуации террора, не перестаёт быть ненормальной во втором смысле, то есть противоречить нормальной процедуре правосудия. Зачем же говорить о том, что даже в неё подмешана нормальность во втором смысле? Затем, что иначе вы настолько разведёте между собой миры фактического и нормативного (а это и делали полтора века назад неокантианцы), что потом не свяжете между собой никогда. И будет ваш премудрый пискарь спрашивать щуку, ведома ли ей добродетель.
Значит, именно потому, что нормативное нормальное всегда уже неким образом предполагается в повседневности нормального, мы вообще можем предметным образом соотносить одно и другое, не удовлетворяясь столь же справедливым, сколь бездарно-легкомысленным повторением банальностей, мол, мир лежит во зле и проч.
Именно поэтому мало просто сказать, что истина сегодняшней ситуации есть чрезвычайное положение. Для привыкших к повседневному беззаконию сегодня не отличается от вчера и завтра. Для сугубых нормативистов нет лучше повода, чтобы согласиться с циническими оппортунистами: ничего не меняется, и царство норм так же далеко от фактичности сегодня, как и вчера. Это ошибка. Различия, конечно, есть. Подумаем о них на досуге.
Оставайтесь с нами.
Истина сегодняшней ситуации состоит в том, что это чрезвычайное положение, которое все менее похоже на нормальное. Повседневное представление о нормальном и представление научное сильно различаются, мы не должны их путать. И тем более мы не должны путать то представление о нормальном, которое приходит в науку из повседневности, и то, которое приходит в повседневность из науки. Звучит сложновато? Не пугайтесь и не торопитесь, есть ещё несколько минут, побудьте с нами.
Итак, что приносит повседневность в социальные науки? Привычку к ходу вещей, ожидаемых иногда с радостью, а чаше с тоскливой уверенностью, что ничего не изменится. Вроде того, что где-то нас встретит не честный служака, а садист и вымогатель. Неприятно, конечно, но столько раз было, что стало нормальным. Этой нормальности повседневности социальные науки помогают, подтверждая: да, этот опыт — не уникальный, и вчера и завтра, и здесь и за углом вас ждёт тот же или такой же садист и вымогатель. Это нормально.
Такой повседневной нормальности противостоит нормальность нормативности, то есть когда мы говорим, что так всегда было, но так быть не должно, мы тоже говорим о нормальном, но в другом смысле слова, и этот смысл тоже есть в науках, но других, не о фактическом, но о должном.
Все было бы проще некуда, если бы фактическое и нормальное пребывали в разных мирах, так что в мире фактического не было бы места никакой нормальности в нормативном смысле. На самом деле выключить нормативность из фактического невозможно, она стала частью повседневности. Пусть садист и вымогатель попробует не дописать нолик в банковском счете, на который ему должны прийти деньги, — машина не заработает и деньги не пойдут. Пусть попробует держать невинную жертву в застенке на основании простого sic volo. Нет, какая-никакая а процедура, например, чрезвычайной тройки, ему понадобится. Я нарочно выбираю такие примеры, которые являются демонстрацией беззакония, — и совершенно справедливо. Здесь мы и оказываемся перед действительно важными и требующими разъяснений проблемами.
Оттого, что чрезвычайная тройка тратит несколько минут на заведомо обреченного человека, она, будучи нормальной в первом смысле в ситуации террора, не перестаёт быть ненормальной во втором смысле, то есть противоречить нормальной процедуре правосудия. Зачем же говорить о том, что даже в неё подмешана нормальность во втором смысле? Затем, что иначе вы настолько разведёте между собой миры фактического и нормативного (а это и делали полтора века назад неокантианцы), что потом не свяжете между собой никогда. И будет ваш премудрый пискарь спрашивать щуку, ведома ли ей добродетель.
Значит, именно потому, что нормативное нормальное всегда уже неким образом предполагается в повседневности нормального, мы вообще можем предметным образом соотносить одно и другое, не удовлетворяясь столь же справедливым, сколь бездарно-легкомысленным повторением банальностей, мол, мир лежит во зле и проч.
Именно поэтому мало просто сказать, что истина сегодняшней ситуации есть чрезвычайное положение. Для привыкших к повседневному беззаконию сегодня не отличается от вчера и завтра. Для сугубых нормативистов нет лучше повода, чтобы согласиться с циническими оппортунистами: ничего не меняется, и царство норм так же далеко от фактичности сегодня, как и вчера. Это ошибка. Различия, конечно, есть. Подумаем о них на досуге.
Оставайтесь с нами.