Мы долго смеялись, забывая обо всём на свете. перешептывались по ночам о всякой ерунде, которая лишь уменьшала время, отведённое на сон.
А утром не могли встать, жалуясь на боль в теле и искусанные предплечья.
Я считала её своей самой лучшей моделью: идеальные пропорции и невероятная выдержка.
Она могла стоять часами в одной позе, но гипнотизируя меня взглядом, просил сменить хотя бы положение рук.
Мы могли не видеть друг друга часами, обманывая себя, что совсем не скучаем.
Только вот при встрече набрасывались, показывая, как сильно изголодались по объятиям.
Тонуть в омуте её тёмных глаз было моим самым любимым занятием, и я готов был захлебнуться в этой непроглядной жидкости.
И что-то было в той улыбке. Возможно, моё всё?
А утром не могли встать, жалуясь на боль в теле и искусанные предплечья.
Я считала её своей самой лучшей моделью: идеальные пропорции и невероятная выдержка.
Она могла стоять часами в одной позе, но гипнотизируя меня взглядом, просил сменить хотя бы положение рук.
Мы могли не видеть друг друга часами, обманывая себя, что совсем не скучаем.
Только вот при встрече набрасывались, показывая, как сильно изголодались по объятиям.
Тонуть в омуте её тёмных глаз было моим самым любимым занятием, и я готов был захлебнуться в этой непроглядной жидкости.
И что-то было в той улыбке. Возможно, моё всё?