Голос Хёны спокойными волнами отбивался от высоких холодных стен, и я испустил бесконтрольный вздох, вдруг ощутив, как к лицу прилила кровь, окрашивая побледневшую гладь розовым. Что это за реакция? Неужто и правда настолько давно не виделись лицом к лицу, что теперь каждое ее воплощение казалось даром свыше?
Хотелось взглянуть на неё. Взглянуть и бесконечно долго взглядываться в океаны её радужек, а потом заключить, утащить, утянуть и оставить навсегда с собой, но что-то, вопреки потеплевшему самоощущению, этому претило, будь то рамки дозволенного или чертов недуг.
«Свободу...», задумчиво повторил я, прикусив губу. Ну конечно — о чем еще могла подумать такая голубиная душа, как её. На мгновение мне даже стало стыдно: совсем чужое чувство, а такое, сколько я себя помнил, приходилось усердно в себе подавлять — так я поступил и сейчас.
«Нет, не её. Ты свободна по-своему и пленена обязательствами; я же свободен по-своему и пленён...»
Обернувшись к спутнице, я поправил соскользнувшую с руки перчатку, и, пораздумав с секунду, пальцем указал прямиком на собеседницу, возможно, чуть более твердо, чем было задумано, уперевшись им в ее грудь. Пусть мое лицо и не было видно ей полностью, я знал, что в глазах, подобно настроению, заиграло своеобразное пламя.
«...Тобой. Это мне и нужно.»
Хотелось взглянуть на неё. Взглянуть и бесконечно долго взглядываться в океаны её радужек, а потом заключить, утащить, утянуть и оставить навсегда с собой, но что-то, вопреки потеплевшему самоощущению, этому претило, будь то рамки дозволенного или чертов недуг.
«Свободу...», задумчиво повторил я, прикусив губу. Ну конечно — о чем еще могла подумать такая голубиная душа, как её. На мгновение мне даже стало стыдно: совсем чужое чувство, а такое, сколько я себя помнил, приходилось усердно в себе подавлять — так я поступил и сейчас.
«Нет, не её. Ты свободна по-своему и пленена обязательствами; я же свободен по-своему и пленён...»
Обернувшись к спутнице, я поправил соскользнувшую с руки перчатку, и, пораздумав с секунду, пальцем указал прямиком на собеседницу, возможно, чуть более твердо, чем было задумано, уперевшись им в ее грудь. Пусть мое лицо и не было видно ей полностью, я знал, что в глазах, подобно настроению, заиграло своеобразное пламя.
«...Тобой. Это мне и нужно.»