Пройдут века, а сага о человеческой жадности останется вечной, напоминая о гнилом нутре людском, о его пороках, на которые наткнуться—раз плюнуть. Они безликими тенями тянутся следом на протяжении жизни, готовые в любой момент принять в свои костлявые объятия, гарантирующие лживую сохранность души.
А остаётся ли что-то от этой самой души, когда ее поперек штопают скупостью? Причем, скупостью вовсе не к деньгам, а к счастью. Но своему ли? Конечно же нет. Ведь свое счастье нелюди лелеют, стерегут, потому что заслужили, потому что работали над ним. А чужое счастье что? А от него им тепло не становится, оно же на голову другого человека, как дар божий за какой-то пустяк свалилось, эдакий джекпот и шанс не на миллион, а на единицу. Потому что на чужое счастье лишь смотришь, изнутри завидуешь, ведь не ты на том месте стоишь, не тебе «фортуна» улыбнулась. Потому что за чужим счастьем не желаешь замечать труда, положенного в основу, фундамент будущих успехов. Можно закрыть глаза на чужие бессонные ночи, искусанные в напряжении губы и усталость, залегшую на дне глаз.
Потому что чужое—не своё, оно менее важно, менее значительно.
И от таких людей хочется избавляться самым извращённым способом, да так, чтобы они впредь глаза не смели поднять.
А остаётся ли что-то от этой самой души, когда ее поперек штопают скупостью? Причем, скупостью вовсе не к деньгам, а к счастью. Но своему ли? Конечно же нет. Ведь свое счастье нелюди лелеют, стерегут, потому что заслужили, потому что работали над ним. А чужое счастье что? А от него им тепло не становится, оно же на голову другого человека, как дар божий за какой-то пустяк свалилось, эдакий джекпот и шанс не на миллион, а на единицу. Потому что на чужое счастье лишь смотришь, изнутри завидуешь, ведь не ты на том месте стоишь, не тебе «фортуна» улыбнулась. Потому что за чужим счастьем не желаешь замечать труда, положенного в основу, фундамент будущих успехов. Можно закрыть глаза на чужие бессонные ночи, искусанные в напряжении губы и усталость, залегшую на дне глаз.
Потому что чужое—не своё, оно менее важно, менее значительно.
И от таких людей хочется избавляться самым извращённым способом, да так, чтобы они впредь глаза не смели поднять.