"Take me to church."
Дазай — молодой священник, недавно окончивший коллегиум. Чуя — прихоженец церкви, не умеющий молиться на чётках*. Среди пожилых женщин, крестящихся святой водой в сторону Осаму, ходит паскудный слушок, что Дазай — никто иной, как чёрт, вылезший из преисподней. Он тот, кто был изгнан раз и навсегда из Эдема*, сорвав запретный плод. Запретный плод* — приветливый рыжий парниша, посещающий старую церквушку каждое святое воскресенье, дающий деньги на реконструкцию храма и чешущий за ухом местных котов.
Чего там таить? Спелое яблочко так сладко.
Дазай не тот, кто нараспев зачитает собственный стих под луной. Он зачитает Накахаре Евангелие от Матфея*. Ебанный романтик.
В ход идут шутки, мол, Чуя — монашка. Соблазнит, но не даст, засранец.
Но теперь хороший мальчик, ставший сущим разочарованием родителей, стоит на коленях перед настоящим Дьяволом, наконец-то обличившим свой истинный облик.
Чуя, запрокинув голову, сладко стонет на всю небольшую капличку: «Господи!».
Дазай не святой. Никогда он им и не был. Дазай — царь ада, который, оскалив зубы, угрожает, что не вставит, пока Накахара не расскажет ему все десять заповедей христианства.
Чуя Накахара — настоящий Ангел, спустившийся с небес.
Ангел, несуразно выкрикивающий молитву на латыни во время оргазма. И тот, кого трахает каждые выходные неисправимый грешник.
