ain't your pleasure dan repost
Этот текст должен прийти к вам сегодня в пятничной стеллажевской рассылке, только вот незадача - все наши копии кассетного варианта этого альбома у нас расхватали еще на "Рихтерфесте". Впрочем, думаю, что мы еще привезем регулярную версию. А пока я замолкаю с суетным и перехожу к вечному.
Дива вернулась, до здравствует дива!
Потому что другого титула для Анны после «All Thoughts Fly» у меня нет. То, что наша мадонна умирающих цветов проделала сначала с «неоклассическим» дарквейвом, а потом и с краутроком (см. ее проект BADA) – то же самое она проворачивает и с органной музыкой.
Запись, созданная из впечатлений после прогулки по «Священному лесу» Вичино Орсини – самое возвышенное произведение из всего, что пока делала Хаусвольф-младшая. И при этом – самое драматическое. Но драма тут не кухонная и даже не уличная – все-таки не того уровня перед нами художник.
Сделан «All Toughts Fly» на органе в гетеборгской Новой кирке Эргрюте. Два микрофона Анна установила в помещении, еще два – внутри корпуса инструмента. Выбор ее, кстати, пал на конкретную махину не просто так. Орган в Новой кирке – современная реконструкция двух барочных органов мастера Арпа Шнитгера в едином теле. Корпус – копия оболочки и труб из гамбургской церкви Святого Якова. Пульт (четыре мануала, педаль о 56 клавишах) – из Любекского собора.
«Когда ты поделился своим словом, тогда оно перестает быть только твоим», пишет Анна в примечаниях к альбому. Рукотворный титан, на котором она озвучила эту максиму – пример тому, как творение человеческого гения может пережить войны и катаклизмы и вернуться к не таким уж неблагодарным потомкам, пусть и не в первозданном виде. Как преображается, но при этом выживает любая не потерянная человеческая мысль. Как Пирро Лигорио выстраивал для именитых заказчиков свой сад, видя, как из Италии уходят боги, и остается только Бог в окружении чудовищ. И как Анна унесла с собой на север восхищение живущим недвижимым камнем Бомарцо.
От «Театра Натуры» до отчаянной коды «За вратами (для Бруно)» фон Хаусвольф повторяет для нас свою памятную прогулку. Без маршрутности искусствоведческой памятки, но в деталях и красках. Кажется, что ее скользящие, изменчивые гармонии воссоздают сад приметней, чем любая фотография и зарисовка. Здесь – выеденный временем и влагой камень ганнибалова элефанта, мшиный покров на упавшем хитоне Диспатера, неровность стен и тень окрестных дерев.
На одной из самых примечательных скульптур сада, «Пасти ада», красуется надпись Ogni pensiero vola, «Каждая мысль парит». Как эту фразу читает фон Хаусвольф – мы уже видели. Раз так, то и наша трактовка будет услышанной: отпустите все думы при входе-прослушивании. Вы – в Аркадии. Дальше можно обойтись и без слов. Любуйтесь сами.
Можно, конечно, поехидствовать на тему, что Анна все сделала уже после того, как настраивали своих механических подопечных Эллен Аркбро и Кали Мэлоун, как брал звук умирающих монстров Штефан Фраунбергер, как трепетали над трубками пальцы Фудзиты. Стоит того? Нет. Стоять на плечах гигантов никогда не было зазорно, а «All Toughts Fly» вполне ясно рассказывает, что Анна легко забирается и на самые покатые валуны.
Дива вернулась, до здравствует дива!
Потому что другого титула для Анны после «All Thoughts Fly» у меня нет. То, что наша мадонна умирающих цветов проделала сначала с «неоклассическим» дарквейвом, а потом и с краутроком (см. ее проект BADA) – то же самое она проворачивает и с органной музыкой.
Запись, созданная из впечатлений после прогулки по «Священному лесу» Вичино Орсини – самое возвышенное произведение из всего, что пока делала Хаусвольф-младшая. И при этом – самое драматическое. Но драма тут не кухонная и даже не уличная – все-таки не того уровня перед нами художник.
Сделан «All Toughts Fly» на органе в гетеборгской Новой кирке Эргрюте. Два микрофона Анна установила в помещении, еще два – внутри корпуса инструмента. Выбор ее, кстати, пал на конкретную махину не просто так. Орган в Новой кирке – современная реконструкция двух барочных органов мастера Арпа Шнитгера в едином теле. Корпус – копия оболочки и труб из гамбургской церкви Святого Якова. Пульт (четыре мануала, педаль о 56 клавишах) – из Любекского собора.
«Когда ты поделился своим словом, тогда оно перестает быть только твоим», пишет Анна в примечаниях к альбому. Рукотворный титан, на котором она озвучила эту максиму – пример тому, как творение человеческого гения может пережить войны и катаклизмы и вернуться к не таким уж неблагодарным потомкам, пусть и не в первозданном виде. Как преображается, но при этом выживает любая не потерянная человеческая мысль. Как Пирро Лигорио выстраивал для именитых заказчиков свой сад, видя, как из Италии уходят боги, и остается только Бог в окружении чудовищ. И как Анна унесла с собой на север восхищение живущим недвижимым камнем Бомарцо.
От «Театра Натуры» до отчаянной коды «За вратами (для Бруно)» фон Хаусвольф повторяет для нас свою памятную прогулку. Без маршрутности искусствоведческой памятки, но в деталях и красках. Кажется, что ее скользящие, изменчивые гармонии воссоздают сад приметней, чем любая фотография и зарисовка. Здесь – выеденный временем и влагой камень ганнибалова элефанта, мшиный покров на упавшем хитоне Диспатера, неровность стен и тень окрестных дерев.
На одной из самых примечательных скульптур сада, «Пасти ада», красуется надпись Ogni pensiero vola, «Каждая мысль парит». Как эту фразу читает фон Хаусвольф – мы уже видели. Раз так, то и наша трактовка будет услышанной: отпустите все думы при входе-прослушивании. Вы – в Аркадии. Дальше можно обойтись и без слов. Любуйтесь сами.
Можно, конечно, поехидствовать на тему, что Анна все сделала уже после того, как настраивали своих механических подопечных Эллен Аркбро и Кали Мэлоун, как брал звук умирающих монстров Штефан Фраунбергер, как трепетали над трубками пальцы Фудзиты. Стоит того? Нет. Стоять на плечах гигантов никогда не было зазорно, а «All Toughts Fly» вполне ясно рассказывает, что Анна легко забирается и на самые покатые валуны.