линка псинка бестолочь ленивая

Вечер пятницы каждой недели всегда  превращается в какую-то непонятную суматоху: нужно встретиться с теми, купить пива во-о-он с ними, а сидеть в итоге вообще в другой компании. Местные сельские дискотеки — отдельный вид искусства и отдыха. «Искусства», конечно, в переносном смысле: сломанные носы, разбитые бутылки, кровь, драки, перепихи в здешнем туалете — всё это давно не в новинку. Музыка из дешёвых колонок, прямо говоря, пердит в уши, но это уже совсем не смущает. Есть в этот какой-то свой шарм, который неместному понять будет сложно. 

Светодиоды диско-светильника, чуть слепят глаза. На фоне играет какая-то песня Тимати, что ли. Позади, на небольшой площадке, у окон, танцуют девушки; что-то кричат, и пиво разливают на пол, за что потом попадёт.

— Бля, ну и я ему говорю, короче-…

Илья уже прослушал половину всей истории, потому что, честно, уже поебать, кого там Кашин в очередной раз нахуй послал. Все эти истории как под копирку каждую неделю по несколько раз повторяются. Правда сейчас Коряков не слушает не потому, что ему неинтересно, а потому, что мозг опьянел с пива настолько, что плохо соображает да и думать в таком состоянии совсем не хочется. Вместо этого он Кашина обнимает крепко, руками за ткань олимпийки цепляется. 

Взгляд у Корякова пиздец какой пьяный — Данила только хочет это прокомментировать, как замечает, что Илья тянется к нему, чтобы поцеловать.  Ебучий случай. И Даня не против совсем, но замечает на себе взгляд парней. Приходится ногой на Илюшину наступить, услышать недовольное и разочарованное шипение. Зато пацаны не увидели. 

— Я ж говорил вам, что он петушара галимый, — язвительно хихикает Хованский, делая глоток из жестяной банки.  

Понятно, выводы раньше времени делать не стоит.

— Кашин больше не с нами, пидорас, — заключает Тушенцов специально погромче, чтоб не только пацаны их услышали, но и сам Кашин. Как раз музыка остановилась, пока Максим Шабанов ушёл искать «нормальный трек». Руслан, заметив, как его взглядом Даня прожигает, улыбку победную натягивает. — Братву на сиськи не меняют! 

Даня же всячески отталкивает от себя тушу Корякова, который что-то лепечет ему, лезет, хочет прикоснуться, поцеловать, обнять снова. А его как приставучего щенка отталкивают каждый раз. 

Вдруг в разговор встревает не менее пьяный Денис: 

— У него нет сисек. Я видел!

Даня едва смех сдерживает от такого заявления:

— Да ты поди его со своей ауешницей попутал. 

Илья на это всё глупыми глазами хлопает, нихуя не понимая. Кашин же резко хватает его за руку, тянет за собой куда-то.

Понимание произошедшего накатывает Илью потихоньку: пазл складывается медленно из-за, выпитого пива, но мыслительный процесс всё же идёт. 

Музыка здесь, за какой-то дверью, становится тише. Крики и возмущения пацанов уже не слышно. Да и не видно толком ничего: только стеклянная полоса на двери помогает проникнуть хотя бы капле света, но этого вполне хватает, чтобы ориентироваться и видеть парня напротив. Даня прижимает его к стене, нависает над ним. Слухом Илья улавливает чужое сбитое дыхание — у самого не лучше. Губу прикусывает, думая, что сказать, но не успевает: губы чужие его накрывают. 

Даня целует требовательно, словно показывает, что ему абсолютно похуй на то, что там про него сейчас говорят хоть Тушенцов, хоть Хованский или кто-нибудь ещё из их компании. Пусть хоть сто раз «пидором» обзовут — похуй. Главное, что никто из них никогда не узнает, что потресканные губы Корякова на самом деле очень мягкие, влажные и такие желанные. 

Скорее всего, на утро уже вся деревня будет знать про то, что Кашина не то что «отшили», так ещё и про причину такого события. Да блять, эти пидоры, небось, сами друг с другом сосутся, а ещё его петушарой называют! 

Поцелуй хоть и требовательный, собственнический, но довольно короткий. Данила отстраняется от покрасневшего лица, усмехаясь с этого забавного румянца. 

— Ты ж мой чушпанчик… — улыбается широко, поглаживая щёку Ильи большим пальцем. 

— По-моему, это теперь я тебе должен говорить… 

— А вот и опоздавший, — вздыхает женщина, изучая влетевшего в кабинет. 

— Извините, Есения Владимировна, — пыхтит Кашин, — в столовой задержался. 

Та только глаза закатывает и начинает рыться во всех распечатках, что лежат у нее на учительском столе. Даня продолжает стоять в дверях, ожидая, когда ему скажут, что делать, куда садиться. Писать олимпиаду по… кажется, химии звучит намного лучше, чем отсидеть невыносимую геометрию. 

— Проходи, чего стоишь. Мест свободных полно. 

Даня оглядывает взглядом кабинет: людей тут не так много. Конечно, кто в здравом уме захочет писать олимпиаду по химии. Но найдя глазами очень знакомое личико, которое сейчас выглядит таким серьёзным и сосредоточенным, тут же улыбается. Место выбирается мгновенно. 

Грех было не сесть с Ильёй, который от увиденного на листочках уже ручку грызёт, пытаясь понять хоть что-нибудь. Даня плюхается рядом, заглядывая в листочек Корякова. 

Илья, явно не ожидавший, что к нему кто-то подсядет (мест свободных больше половины класса), резко поднимает голову, замечая рыжую шевелюру, а затем и наглую улыбку соседа.

БлятьБлятьБлять…

Чё он тут вообще делает? Его точно не было, когда их сюда запускали, когда рассаживали… Как он тут оказался, чёрт возьми? Еще и сел рядом! Блять… Это что-то значит. Это что-то значит? Блять. Слишком много мыслей не о том. Слишком… слишком. Какая химия, когда рядом сидит Данила Кашин, ученик одиннадцатого класса, от которого голова кружится? 

— Ты чё, Илюх? Щас дыру во мне проделаешь. 

Блять! Сколько он на него смотрел? Минуту? Две? Пять? Кошмар, просто кошмар. Взгляд тут же убегает куда-то, Коряков отворачивается, кусая собственную губу. Хочется сквозь землю провалиться. 

Теперь точно не до химии. У Ильи тут своя химия, с которой он разобраться не может. 

— Давай решу за тебя? — тихо-тихо шепчет Кашин, — ты б видел, как ты тут пыхтел! Я уж думал, щас как чайник засвистишь, — смеётся, пока Илья нервно сглатывает, снова поднимая на него взгляд. 

А это что-то значит?

Ответа, правда, от Ильи Кашин не дожидается: пододвигает к себе листик с заданиями для десятого класса, начиная их изучать, пока Коряков с лёгкой улыбкой на лице заворожённо смотрит на вдумчивого Даню. Такого красивого, чуть лохматого, но такого забавного.