Пять версий смерти Диогена
Графоманская пьеса, часть третья.
Однажды — давно, а может и недавно, кто ж упомнит? — к афинскому философу Антисфену пришел его ученик, Диоген. И начал жаловаться на прискорбное происшествие.
Мол, шел он как-то по крупному и культурному городу Афины, а навстречу ему двое молодых людей. Дальше банальный диалог, как из плохой пьески Аристофана:
— Мужик, дай закурить.
— Извините, не курю.
— Нам жалко? [У ребят, видимо, был заготовленный вопрос на ответ «нет», и они просто не сообразили, что спросить, если клиент ответит «не по схеме»]
— Извините, правда не курю.
— Ну денег дай на сигареты.
— У меня ни одной драхмы с собой, я ж философ-бессребреник, ребята, живот кладу на ниве популяризации знаний, там много не заработаешь.
— А если мы проверим?
— Извините, я спешу, у меня посещение палестры по программе...
— Какая палестра в шесть утра? Ты чё, такой дерзкий, чтоб нам по ушам на воловьей упряжке ездить?
Диоген всхлипнул, и продолжил:
— Берут меня под локотки, да со словами «А что у нас в рюкзаке?», один его опустошает. Второй в это время в руках верит ксифос в ножнах — но не вынимает — культурный гоп-стопщик, видимо, попался.
А в рюкзаке была некая сумма денег, которую я заработал тяжелым трудом! Чем-то вроде литературного негра, только чуть сложнее. Вот, представляешь какие дела? — глаза рассказчика плавно потекли в сторону мокрого места.
— Не представляю. А чего в ментовке, фоторобот хоть с тобой составили, или наши замечательные афинские полицейские из скифов-рабов сразу забили?
— Да ты чё, идиот? — у Диогена аж слезы, подкатывавшие к горлу, рассосались. — Что я им скажу, что у меня вынули из рюкзака полторы сотни тысяч драхм? А когда меня спросят: откуда дровишки, что я сделаю?
— Так, а в чем дело? Накопил, непосильным трудом.
— Не валяй дурака, Антисфен, ты прекрасно знаешь, как трудно достаются деньги на ниве популяризации! Это был разовый заказ, клиент с шальными деньгами. Я не хотел с них налоги платить, что ж тут непонятного.
— Слушай, мне кажется, ты преувеличиваешь. Да какое кому дело до того, что там за сумма? Ну скажешь, что копил с восьмого класса, ну не полезут проверять, это ж сто пятьдесять тысяч драхм, а не биткойнов каких, в чем проблема-то?
— Да дело не в этом даже. Не могу я заявить.
— Так. Чё за новости? Почему?
— Потому что эти двое подвалили от чувака, который их с меня давно требовал. Он мне так и сказал: или ты популяризируешь мне пару своих новых технологий сравнительно честного отъема денег — или пара моих знакомых тебя огопстопят только в путь. Нема и смысла никакого тут искать — он еще больше озлится.
Антисфен мрачнел лицом с каждой секундой.
— Слышь, Диоген, а как зовут твоего знакомого? Это тот, о ком я думаю, кто беспределит и помимо тебя, от Фив до самой до Иллирии?
— Да, Александрушка проклятый! — Диоген опять начал жалеть себя, поддав жалобных ноток в и без того влажный голос.
— То есть ты, натурально, сначала ввязался в переплет с отмороженным бандитом, которого б и приличные государства опасались, если бы знали, чем он дышит и чего делает, а теперь пришел за советом ко мне, твоему учителю? А чего так рано? Может, надо было подождать, когда б его ребята себе на ксифос кишки твои намотали, и тогда уже зачинать кричать: «Дружбан, помогай уже»?
— Слушай, я понимаю, что пришел поздно. Но, мы же знаем, откуда ты вышел. Спортивно-атлетическое прошлое, конная секция гетайров, добрые знакомые у тебя не только в сфере популяризации. Как бы нам сделать так, чтобы на этом несчастном гоп-стопе все и кончилось? И чтобы этот наглый македонянин на технологическом трансферте не настаивал больше?
— Не знаю, Диоген. Самый очевидный ответ: тебе надо умереть. Например, отравишься осьминогом. Или пусть, наоборот, тебя осьминог гигантский в море утянет. У меня вообще на такой же случай, но для себя, аж пять версий «смерти» заготовлено. Полицейским дадим долю малую, справку выправят, что мол, пропал бесследно в пучине морской. Эвбея его знает, где искать этого плебея.
Графоманская пьеса, часть третья.
Однажды — давно, а может и недавно, кто ж упомнит? — к афинскому философу Антисфену пришел его ученик, Диоген. И начал жаловаться на прискорбное происшествие.
Мол, шел он как-то по крупному и культурному городу Афины, а навстречу ему двое молодых людей. Дальше банальный диалог, как из плохой пьески Аристофана:
— Мужик, дай закурить.
— Извините, не курю.
— Нам жалко? [У ребят, видимо, был заготовленный вопрос на ответ «нет», и они просто не сообразили, что спросить, если клиент ответит «не по схеме»]
— Извините, правда не курю.
— Ну денег дай на сигареты.
— У меня ни одной драхмы с собой, я ж философ-бессребреник, ребята, живот кладу на ниве популяризации знаний, там много не заработаешь.
— А если мы проверим?
— Извините, я спешу, у меня посещение палестры по программе...
— Какая палестра в шесть утра? Ты чё, такой дерзкий, чтоб нам по ушам на воловьей упряжке ездить?
Диоген всхлипнул, и продолжил:
— Берут меня под локотки, да со словами «А что у нас в рюкзаке?», один его опустошает. Второй в это время в руках верит ксифос в ножнах — но не вынимает — культурный гоп-стопщик, видимо, попался.
А в рюкзаке была некая сумма денег, которую я заработал тяжелым трудом! Чем-то вроде литературного негра, только чуть сложнее. Вот, представляешь какие дела? — глаза рассказчика плавно потекли в сторону мокрого места.
— Не представляю. А чего в ментовке, фоторобот хоть с тобой составили, или наши замечательные афинские полицейские из скифов-рабов сразу забили?
— Да ты чё, идиот? — у Диогена аж слезы, подкатывавшие к горлу, рассосались. — Что я им скажу, что у меня вынули из рюкзака полторы сотни тысяч драхм? А когда меня спросят: откуда дровишки, что я сделаю?
— Так, а в чем дело? Накопил, непосильным трудом.
— Не валяй дурака, Антисфен, ты прекрасно знаешь, как трудно достаются деньги на ниве популяризации! Это был разовый заказ, клиент с шальными деньгами. Я не хотел с них налоги платить, что ж тут непонятного.
— Слушай, мне кажется, ты преувеличиваешь. Да какое кому дело до того, что там за сумма? Ну скажешь, что копил с восьмого класса, ну не полезут проверять, это ж сто пятьдесять тысяч драхм, а не биткойнов каких, в чем проблема-то?
— Да дело не в этом даже. Не могу я заявить.
— Так. Чё за новости? Почему?
— Потому что эти двое подвалили от чувака, который их с меня давно требовал. Он мне так и сказал: или ты популяризируешь мне пару своих новых технологий сравнительно честного отъема денег — или пара моих знакомых тебя огопстопят только в путь. Нема и смысла никакого тут искать — он еще больше озлится.
Антисфен мрачнел лицом с каждой секундой.
— Слышь, Диоген, а как зовут твоего знакомого? Это тот, о ком я думаю, кто беспределит и помимо тебя, от Фив до самой до Иллирии?
— Да, Александрушка проклятый! — Диоген опять начал жалеть себя, поддав жалобных ноток в и без того влажный голос.
— То есть ты, натурально, сначала ввязался в переплет с отмороженным бандитом, которого б и приличные государства опасались, если бы знали, чем он дышит и чего делает, а теперь пришел за советом ко мне, твоему учителю? А чего так рано? Может, надо было подождать, когда б его ребята себе на ксифос кишки твои намотали, и тогда уже зачинать кричать: «Дружбан, помогай уже»?
— Слушай, я понимаю, что пришел поздно. Но, мы же знаем, откуда ты вышел. Спортивно-атлетическое прошлое, конная секция гетайров, добрые знакомые у тебя не только в сфере популяризации. Как бы нам сделать так, чтобы на этом несчастном гоп-стопе все и кончилось? И чтобы этот наглый македонянин на технологическом трансферте не настаивал больше?
— Не знаю, Диоген. Самый очевидный ответ: тебе надо умереть. Например, отравишься осьминогом. Или пусть, наоборот, тебя осьминог гигантский в море утянет. У меня вообще на такой же случай, но для себя, аж пять версий «смерти» заготовлено. Полицейским дадим долю малую, справку выправят, что мол, пропал бесследно в пучине морской. Эвбея его знает, где искать этого плебея.