В первый же день учебного года Снейпа взбесили гриффиндорцы шестого курса, совершенно уверенные в своей неотразимости на уроках ЗОТИ. Ему пришлось ставить на место чёртову выскочку-подпевалу Поттера, возомнившую из себя нечто большее, чем просто зубрилку.
— Ни капли фантазии, мисс Грейнджер. Всё те же вызубренные строчки. Даже мычание Гойла и то интереснее вашей надменной тирады о фестралах. Минус пять очков Гриффиндору за ваше вопиющее высокомерие.
— Как вы смеете называть Гермиону высокомерной?! — завопил Поттер.
Что и требовалось доказать. Снейп гадко улыбнулся, теша такими мелочами своё угнетённое эго, и выплюнул полным яда голосом:
— Минус десять очков Гриффиндору, мистер Поттер, и отработка у мистера Филча сегодня вечером.
— Просто отлично! — яростно прошипел Поттер.
— Что вы сказали? — выгнул бровь профессор.
— Ничего, сэр, — выдавил злобно мальчишка, сверля в нём дыру глазами Лили.
Снейп ещё мгновение смотрел на него, а затем продолжил вести урок.
За две недели сентября Северус успел понять две вещи. Первая, та, что совершенно повергла его в шок: оказывается, школьницы уже к седьмому курсу становятся довольно взрослыми. И как он только этого не замечал? Вторая: похоже, что он прав, и вторую магическую войну ему так или иначе не пережить. Что ж, оно и к лучшему. И, хоть Дамблдор не знает, что Северус уже догадался о собственной кончине, ему самому вдруг стало очень тоскливо, хоть и легко. Наконец-то это закончится. Ни тебе старого больного маразматика, чьи приказы ты не можешь игнорировать. Ещё и задницу всем подряд спасать. Это закаляет его до стальных яиц. Хотя, если подсчитать все те моменты, когда Северус из-за оплошностей Дамблдора должен был сдохнуть страшной и мучительной смертью, то там уже адамантий, а не сталь. Ни сдвинутого пожилого маньяка, который никак не сдохнет и всё пыжится своей больной идеологией. Какая к болотному чёрту разница в крови? Старые сказки. Почитал бы для разнообразия маггловские учебники по генетике. Если бы не магглорождённые, то давно бы вся магия выродилась из этого мира напрочь. Идиоты. Два старых самолюбивых, трусливых идиота, которые боятся друг друга и прыщавого подростка. И втягивают в эти ненужные телодвижения его — Северуса.
Он снял свой сюртук и, небрежно, совершенно не похоже на себя, бросив его на стул у рабочего стола, закатал рукава. Тяжёлый вздох вырвался из груди, а в голове осталась единственная мысль: этим пятничным вечером можно было бы и напиться. Снейп подошёл к шкафчику позади рабочего стола и вынул оттуда бутылку огневиски. Косо взглянул на стакан и лишь на треть заполненную бутылку и, махнув рукой на шкафчик, даже не закрыв его, направился к мягкому креслу некогда изумрудного, а сейчас уже бутылочно-зелёного оттенка, чтобы упасть в него перед камином и предаться выдуманным воспоминаниям с Лили. Иногда он даже не понимал, где правда, а где вымысел. Прошло слишком много времени с их последней встречи. Любить её было лишь отчаянной ошибкой. Вот какая мысль вдруг появилась спустя столько лет, когда он был за шаг или два (он точно не знал), до собственной смерти. А ведь всё могло быть иначе, не будь он так темпераментен. Не будь он в молодости так горяч и нерассудителен. Не будь он предателем, хоть и понарошку. Огненный напиток прокатился по языку, смывая горький привкус одиночества. Правая рука, что покоилась на подлокотнике кресла, зачесалась, и Северус безразлично потёр её о тёмную ткань. Мужчина откинул голову назад и закрыл глаза, тихо прошептав:
— Как же я устал…
— Ни капли фантазии, мисс Грейнджер. Всё те же вызубренные строчки. Даже мычание Гойла и то интереснее вашей надменной тирады о фестралах. Минус пять очков Гриффиндору за ваше вопиющее высокомерие.
— Как вы смеете называть Гермиону высокомерной?! — завопил Поттер.
Что и требовалось доказать. Снейп гадко улыбнулся, теша такими мелочами своё угнетённое эго, и выплюнул полным яда голосом:
— Минус десять очков Гриффиндору, мистер Поттер, и отработка у мистера Филча сегодня вечером.
— Просто отлично! — яростно прошипел Поттер.
— Что вы сказали? — выгнул бровь профессор.
— Ничего, сэр, — выдавил злобно мальчишка, сверля в нём дыру глазами Лили.
Снейп ещё мгновение смотрел на него, а затем продолжил вести урок.
За две недели сентября Северус успел понять две вещи. Первая, та, что совершенно повергла его в шок: оказывается, школьницы уже к седьмому курсу становятся довольно взрослыми. И как он только этого не замечал? Вторая: похоже, что он прав, и вторую магическую войну ему так или иначе не пережить. Что ж, оно и к лучшему. И, хоть Дамблдор не знает, что Северус уже догадался о собственной кончине, ему самому вдруг стало очень тоскливо, хоть и легко. Наконец-то это закончится. Ни тебе старого больного маразматика, чьи приказы ты не можешь игнорировать. Ещё и задницу всем подряд спасать. Это закаляет его до стальных яиц. Хотя, если подсчитать все те моменты, когда Северус из-за оплошностей Дамблдора должен был сдохнуть страшной и мучительной смертью, то там уже адамантий, а не сталь. Ни сдвинутого пожилого маньяка, который никак не сдохнет и всё пыжится своей больной идеологией. Какая к болотному чёрту разница в крови? Старые сказки. Почитал бы для разнообразия маггловские учебники по генетике. Если бы не магглорождённые, то давно бы вся магия выродилась из этого мира напрочь. Идиоты. Два старых самолюбивых, трусливых идиота, которые боятся друг друга и прыщавого подростка. И втягивают в эти ненужные телодвижения его — Северуса.
Он снял свой сюртук и, небрежно, совершенно не похоже на себя, бросив его на стул у рабочего стола, закатал рукава. Тяжёлый вздох вырвался из груди, а в голове осталась единственная мысль: этим пятничным вечером можно было бы и напиться. Снейп подошёл к шкафчику позади рабочего стола и вынул оттуда бутылку огневиски. Косо взглянул на стакан и лишь на треть заполненную бутылку и, махнув рукой на шкафчик, даже не закрыв его, направился к мягкому креслу некогда изумрудного, а сейчас уже бутылочно-зелёного оттенка, чтобы упасть в него перед камином и предаться выдуманным воспоминаниям с Лили. Иногда он даже не понимал, где правда, а где вымысел. Прошло слишком много времени с их последней встречи. Любить её было лишь отчаянной ошибкой. Вот какая мысль вдруг появилась спустя столько лет, когда он был за шаг или два (он точно не знал), до собственной смерти. А ведь всё могло быть иначе, не будь он так темпераментен. Не будь он в молодости так горяч и нерассудителен. Не будь он предателем, хоть и понарошку. Огненный напиток прокатился по языку, смывая горький привкус одиночества. Правая рука, что покоилась на подлокотнике кресла, зачесалась, и Северус безразлично потёр её о тёмную ткань. Мужчина откинул голову назад и закрыл глаза, тихо прошептав:
— Как же я устал…