ВОПРОС ВЛАСТИ

Андрей Фурсов о генезисе британского масонства. Часть III. "Действовали масонские ложи открыто, а вот внутренние правила, ритуал и, естественно, цели внутреннего круга (высших градусов посвящения) хранились втайне. Многие клубы заимствовали формы организации масонских лож, более того, последние нередко становились связующими звеньями между различными клубами. И чем более закрытыми становились ложи, тем с большей готовностью они выполняли роль «британских связных».
Как отмечает П. Кларк, клубы были одними из самых динамичных и всеохватывающих структур британского общества на рубеже XVIII–XIX вв.; конкурировать с ними могли только пивные и церковь . Отсюда их влияние на общественную и политическую жизнь общества: они дотягивались до тех её уголков, до которых не дотягивалось государство в силу своей слабой институциализированности и коренящейся в позднем Средневековье и раннем Новом времени отделённости господствующего слоя (класса) от государства.
После 1800 г. усилились роль и значение клубов как политических, а не просто социальных форм, историки даже говорят о «клубных правительствах» викторианской эпохи. Социально-экономическим фоном и основой клубного взрыва можно считать существенные изменения в характере господствующего слоя и структуры землевладения между 1780 и 1820 гг. За эти четыре десятка лет отдельные территориальные элиты Англии, Шотландии, Уэльса и Ирландии слились в реально единый британский землевладельческий класс, и те, кто в это время преуспел, обеспечил себе и своим семьям дальнейшее процветание. Причём, как подчёркивает британский историк, специалист по британской аристократии Д. Кеннедайн, это была уже не просто землевладельческая, а властная элита с чёткой идентичностью.
Под «клубным правительством» понимается тесное взаимоналожение политической сферы и деятельности клубов, которое привело к крупным организационным изменениям в политической практике. Уже в 1830-е годы сеть клубов расширилась настолько, что в них оказались включены многие члены парламента – так, что 90% были членами по крайней мере одного клуба . При этом нужно помнить, что клубы были элитарным институтом. Это не значит, что наиболее элитарные клубы были политически наиболее влиятельными – бывало по-всякому. В то же время, как отмечает А. Тевоз, при отсутствии в ранневикторианскую эпоху формального партийного членства, членство в клубе было максимальным приближением к партийной идентичности, и это влияло даже на тех членов парламента, которые не состояли ни в каких клубах.
Пик влияния Клубленда (Clubland) приходится на «эпоху Пиля (1830–1850-е годы). Во второй половине XIX в., особенно с 1870-х годов, Клубленд начинает уступать свои политические позиции, с одной стороны, централизованным партийным структурам, с другой – закрытым наднациональным структурам нового типа (общества Родса, Милнера). В то же время сами по себе клубы никуда не исчезают и сохраняют определённую степень влияния либо в старом виде, либо – чаще – в модифицированном (клуб «Апостолы», Фабианское общество и т.п.)".

Андрей Фурсов о генезисе британского масонства. Часть II. "Значительно важнее количественного был качественный аспект. Дело в том, что островные (лондонские и провинциальные британские) ложи отличались от континентальных. Во-первых, островные ложи, как правило, были главными, ведущими, если не управляющими, а континентальные – ведомыми. Во-вторых, существование некоторых главных островных лож часто хранилось в тайне от континентальных. В-третьих, и это, пожалуй, самое главное, идеология островных лож носила британско-ориентированный характер (Британия – превыше всего, Британия – центр, Британия – модель для подражания), упирала на английские традиции, т.е. была патриотической. «Благодаря такому приёму, – пишет де Ренн, – Англии в течение долгого времени удавалось уберечь руководящие слои своего собственного народа от той заразы, которые она вносила в остальной мир» , поскольку установка континентальных лож была диаметрально противоположной таковой островных – космополитизм, подрывавший государственность, традиции и религию (прежде всего католицизм) континентальных государств в интересах Великобритании; в одних случаях это была установка на «самоопределение наций», в других – «объединение наций» (например, Германии и Италии под контролем лож). «Из недр этих лож, покрывших с течением времени своими филиалами все государства мира, вышли так называемые либеральные учения» , предназначенные сугубо на экспорт: континентальных «братьев» вели по пути, прямо противоположному тому, которым шли «островные»: «разрушая традиции в других землях, Англия бережет их у себя как зеницу око, ибо это её главное духовное богатство, составленное как синтез из многовекового опыта […] Осмеивая внешние формы традиционного быта других народов, Англия с умилением держится за свои формы, за свои обычаи и за свои церемонии, как факторы, отмежевывающие её от остальных рас и народов, и в этом она следует по стопам другого народа, который благодаря таким же причинам, пронёс сквозь тысячелетия свою национальность и сохранил её жизненные силы до настоящих дней» – де Ренн имеет в виду, конечно же, евреев". (Продолжение следует)

Андрей Фурсов о генезисе британского масонства. Часть I. "Картина английской/британской англосаксонской власти как отличной и от западноевропейской, и от русской, была бы неполной без масонских лож и такого феномена, как клубы. Первые клубы как добровольные ассоциации возникли в Англии в 1580-е годы. В течение сотни лет до «славной революции» их число росло постепенно. Экспансия началась после 1688 г., и к 1800 г. клубная система сформировалась. Клубы были совершенно новым институтом не только для раннесовременной (early modern) Англии/Великобритании, но и для Европы. Идеи и практики клубов представляли собой заимствования у других организаций – средневековых братств, торговых гильдий, иностранных академий, протестантских сект. И тем не менее, они были sui generis, изобретением доиндустриального периода Нового времени . Их экспансия была связана с ещё одной раннесовременной формой – масонскими ложами.
24 июня 1717 г. (день Иоанна Крестителя) представители четырёх масонских лож («Гуся и противня», «Короны», «Яблони» и «Виноградной лозы»), собравшись в таверне «Под яблоней» в Ковент-Гардене (Лондон), объявили о создании Великой ложи вольных каменщиков . Хотя масонство формально стартовало в 1717 г., как уже говорилось, этому должен был предшествовать латентный период, о чём свидетельствует сам факт объединения 24 июля уже существовавших лож. Пройдёт ещё 20 лет, и в 1737 г. шотландский дворянин и якобит шевалье Рэмзи не заседании Великой ложи Франции заявит о связи масонов с тамплиерами , т.е. прочертит их историю, отчасти фиктивную, отчасти реальную, в прошлое. Если в 1717 г. в Лондоне было четыре ложи, то в 1725 г. уже 60 (плюс 10 в провинциях); в 1740 г. – 113 (плюс 53 в провинциях и 14 в колониях и в Европе); в 1760 г. – соответственно 97, 91 и 57; в 1778 г. – 137, 109, 118 и в 1800 г. – 93, 263, 171 (всего в 1800 г. – 527 масонских лож)". (Продолжение следует)