Андрей Фурсов о генезисе британского масонства. Часть III. "Действовали масонские ложи открыто, а вот внутренние правила, ритуал и, естественно, цели внутреннего круга (высших градусов посвящения) хранились втайне. Многие клубы заимствовали формы организации масонских лож, более того, последние нередко становились связующими звеньями между различными клубами. И чем более закрытыми становились ложи, тем с большей готовностью они выполняли роль «британских связных».
Как отмечает П. Кларк, клубы были одними из самых динамичных и всеохватывающих структур британского общества на рубеже XVIII–XIX вв.; конкурировать с ними могли только пивные и церковь . Отсюда их влияние на общественную и политическую жизнь общества: они дотягивались до тех её уголков, до которых не дотягивалось государство в силу своей слабой институциализированности и коренящейся в позднем Средневековье и раннем Новом времени отделённости господствующего слоя (класса) от государства.
После 1800 г. усилились роль и значение клубов как политических, а не просто социальных форм, историки даже говорят о «клубных правительствах» викторианской эпохи. Социально-экономическим фоном и основой клубного взрыва можно считать существенные изменения в характере господствующего слоя и структуры землевладения между 1780 и 1820 гг. За эти четыре десятка лет отдельные территориальные элиты Англии, Шотландии, Уэльса и Ирландии слились в реально единый британский землевладельческий класс, и те, кто в это время преуспел, обеспечил себе и своим семьям дальнейшее процветание. Причём, как подчёркивает британский историк, специалист по британской аристократии Д. Кеннедайн, это была уже не просто землевладельческая, а властная элита с чёткой идентичностью.
Под «клубным правительством» понимается тесное взаимоналожение политической сферы и деятельности клубов, которое привело к крупным организационным изменениям в политической практике. Уже в 1830-е годы сеть клубов расширилась настолько, что в них оказались включены многие члены парламента – так, что 90% были членами по крайней мере одного клуба . При этом нужно помнить, что клубы были элитарным институтом. Это не значит, что наиболее элитарные клубы были политически наиболее влиятельными – бывало по-всякому. В то же время, как отмечает А. Тевоз, при отсутствии в ранневикторианскую эпоху формального партийного членства, членство в клубе было максимальным приближением к партийной идентичности, и это влияло даже на тех членов парламента, которые не состояли ни в каких клубах.
Пик влияния Клубленда (Clubland) приходится на «эпоху Пиля (1830–1850-е годы). Во второй половине XIX в., особенно с 1870-х годов, Клубленд начинает уступать свои политические позиции, с одной стороны, централизованным партийным структурам, с другой – закрытым наднациональным структурам нового типа (общества Родса, Милнера). В то же время сами по себе клубы никуда не исчезают и сохраняют определённую степень влияния либо в старом виде, либо – чаще – в модифицированном (клуб «Апостолы», Фабианское общество и т.п.)".
Как отмечает П. Кларк, клубы были одними из самых динамичных и всеохватывающих структур британского общества на рубеже XVIII–XIX вв.; конкурировать с ними могли только пивные и церковь . Отсюда их влияние на общественную и политическую жизнь общества: они дотягивались до тех её уголков, до которых не дотягивалось государство в силу своей слабой институциализированности и коренящейся в позднем Средневековье и раннем Новом времени отделённости господствующего слоя (класса) от государства.
После 1800 г. усилились роль и значение клубов как политических, а не просто социальных форм, историки даже говорят о «клубных правительствах» викторианской эпохи. Социально-экономическим фоном и основой клубного взрыва можно считать существенные изменения в характере господствующего слоя и структуры землевладения между 1780 и 1820 гг. За эти четыре десятка лет отдельные территориальные элиты Англии, Шотландии, Уэльса и Ирландии слились в реально единый британский землевладельческий класс, и те, кто в это время преуспел, обеспечил себе и своим семьям дальнейшее процветание. Причём, как подчёркивает британский историк, специалист по британской аристократии Д. Кеннедайн, это была уже не просто землевладельческая, а властная элита с чёткой идентичностью.
Под «клубным правительством» понимается тесное взаимоналожение политической сферы и деятельности клубов, которое привело к крупным организационным изменениям в политической практике. Уже в 1830-е годы сеть клубов расширилась настолько, что в них оказались включены многие члены парламента – так, что 90% были членами по крайней мере одного клуба . При этом нужно помнить, что клубы были элитарным институтом. Это не значит, что наиболее элитарные клубы были политически наиболее влиятельными – бывало по-всякому. В то же время, как отмечает А. Тевоз, при отсутствии в ранневикторианскую эпоху формального партийного членства, членство в клубе было максимальным приближением к партийной идентичности, и это влияло даже на тех членов парламента, которые не состояли ни в каких клубах.
Пик влияния Клубленда (Clubland) приходится на «эпоху Пиля (1830–1850-е годы). Во второй половине XIX в., особенно с 1870-х годов, Клубленд начинает уступать свои политические позиции, с одной стороны, централизованным партийным структурам, с другой – закрытым наднациональным структурам нового типа (общества Родса, Милнера). В то же время сами по себе клубы никуда не исчезают и сохраняют определённую степень влияния либо в старом виде, либо – чаще – в модифицированном (клуб «Апостолы», Фабианское общество и т.п.)".