Сегодня исполняется 85 лет со дня рождения Ричарда Рорти, но чем он запомнился в философии?
В самом широком смысле он прославился своей попыткой через прагматизм сблизить аналитическую и континентальную школы философии. Во многом именно благодаря Рорти в философском дискурсе возникло представление о таких вещах, как лингвистический поворот, неопрагматизм и постаналитическая философия. Описывая свои взгляды, Рорти называл себя «постмодернистским буржуазным либералом». Расшифровка того, что именно означает это словосочетание, — хорошая начальной точкой для того, чтобы познакомиться с его философией.
С точки зрения Рорти, мы не приобретаем свои взгляды в ходе идеальной рефлексии, а впитываем их из той культурной ситуации, в которой оказались. Это не означает, что наличие определенного общества означает единообразие взглядов его участников, но означает, что от общества человек перенимает некоторые фундаментальные представления о мире и людях вокруг. Рорти же обращает внимание на то, что не существует рационального выбора между такими основаниями. Грубо говоря, мы не только не всегда выбираем, будет ли нам ближе американская мечта или русская тоска, но и когда всё-таки делаем это, то без каких-либо аргументов, которые могли бы сделать такой выбор объективно обоснованным.
Напрашивается неутешительный вывод о том, что мир состоит из случайно распределенных «друзей и врагов» между которыми полноценное взаимопонимание невозможно. Многие остановились бы на этом шаге, но Рорти идёт дальше. Он находит предельно ироничной ситуацию, когда всё, что мы считает фундаментальным и значимым по сути является результатом случайности. Поэтому, если осознать факт такой широкой контингентности взглядов, то для Рорти это открывает путь к универсальной солидарности и кооперации с людьми абсолютно любых позиций. Если наши политические чаяния — это только результат случайности, то к чему нам всерьёз ненавидеть тех, кто случайным образом разделяет иные взгляды?
Именно по этой причине из множества политический самоидентификаций Рорти выбирает именно «либерализм». Либерал для Рорти — это в первую очередь тот, кому меньше всего на свете хочется решать политические проблемы с помощью насилия. В своём обосновании прав человека Рорти исходил из морального сентиментализма, в чём можно углядеть интересную перекличку с Дэвидом Юмом и Адамом Смитом. В то же время ошибочно было бы воспринимать либерализм Рорти как просто широкую поддержку современной демократии и индивидуальных прав.
В своей автобиографии «Троцкий и дикие орхидеи» Рорти описывает среду, в которой он вырос, как пронизанную духом троцкизма. Эту левую тенденции в своей мысли он пронёс через всю жизнь. Так, в книге «Достижение нашей страны» Рорти различает культурных левых, к которым он причисляет французских поструктуралистов, и прогрессивных левых, таких как прагматист Джон Дьюи, отдавая предпочтение последним за то, что они предлагают не столько проницательный анализ бурю современного общества, сколько программу позитивных преобразований. Влияние Дьюи на Рорти в целом можно назвать определяющим. Это особенно важно учитывать, сопоставляя Рорти с другой важной фигурой левого либерализма XX века — Джоном Ролзом, о работе которого Ричард высоко отзывался.
Рортианский либерализм — это социальный либерализм эпохи Нового курса. Он более открыт и оптимистичен к усилиям демократических сообществ коллективно определять свою судьбу. Ролзианский либерализм, в свою очередь, меньше сосредоточен на демократизме и процессуальности (хотя этот аспект в его теории тоже есть) и больше фокусируется на подчинении коллективных действий универсальным принципам. Это социальный либерализм эпохи стагфляции. Впоследствии именно ролзианский либерализм стал доминирующим подходом в англоязычной политической философии, однако в контексте новых потрясений XXI века нам есть чему поучиться и у «буржуазного ироника» Рорти.
