Про идентификацию останков Шаймуратова
По дороге в Украинскую ССР участники экспедиции взяли Ольги Павловны, жены Шаймуратова, проживавшей в Москве, справку с описанием анатомических особенностей генерала. Как позже они напишут в отчете, к сожалению, в этом описании не было никаких специфических черт, которых было бы достаточно, что с помощью них опознать человека.
Они снова опрашивали жителей села Штеровка, которые были уже опрошены Калимуллой Габитовым летом того же 1948 года. По их словам следует, что Шаймуратов ( если это был действительно Шаймуратов) был похоронен только через несколько дней после гибели. Никто из опрошенных точно не мог сказать, как выглядел убитый. Для опознания им показывали фотографии Шаймуратова. Но мы знаем, что в один день с Шаймуратовым был убит генерал Дудко и для того, чтобы понять, который из генералов похоронен в той могиле, им должны были бы показывать и его фотографию.
Местные жители утверждали, что генерала они похоронили в отдельном гробу. В ходе эксгумации выяснилось, что в гробу были останки двух человек.
Вообще, все эти неточности, воспоминания жителей о том, кто, когда, где и при каких обстоятельствах видел тело генерала - наглядные свидетельства того, как людям приходилось жить в условиях длительного массового насилия, как им приходилось иметь дело со смертью, мертвыми телами. Они совершенно точно знали, что такое война.
Могли люди, которые изо дня в день приходилось сталкиваться со смертью и мертвыми телами, запомнить лицо одного из пяти сотен человек, которых им пришлось похоронить?
Здесь можно выявить много важных контекстов. Один из них про то, как через три года после войны, ветераны дивизии, вернувшись на место фактической гибели своей дивизии, пытались выцедить из памяти о кровавом месиве героическую историю о своём командире. В целом, это про то, как ужасающий опыт войны превращался ее же участниками в удобоваримую память.
Возвращаясь снова к тому, принадлежали ли эти останки Шаймуратову, повторю, что никаких доказательств тому нет. Именно поэтому уже через несколько лет после торжественного третьего захоронения генерала, на его надмогильной плите появилась надпись «генерал Дудко». Башкирские ветераны считали, что там похоронен их командир, для семьи генерала Дудко это была могила Дудко. Вскоре останки других погибших также начали перезахоранивать рядом с этой могилой и так она превратилась в братскую.
Интересно, что сами ветераны тоже понимали, что в действительности им не удалось идентифицировать Шаймуратова. Так Сабир Кадыров, один из участников экспедиции 1948 году, который также участвовал в рейде 1943 года, где погиб Шаймуратов, в 1970-е годы опубликовал свои воспоминания. В них описывая процесс эксгумации тела генерала, он писал, что там же в гробу был найден посмертный медальон Шаймуратова. Действительно, если бы при останках был медальон, никаких сомнений в том, что это Шаймуратов не было бы. Но в самих отчетах 1948 года про медальон ни слова не написано. Вряд ли они упустили бы такую важную деталь.
С одной стороны это говорит о том, что Кадыров понимал, что доказательств нет. С другой, что ещё интереснее и важнее, даже через 30 лет после войны ветеранам все ещё было важно убедить (кого?), что генерал Шаймуратов героически погиб. Более того, даже через 80 лет после того рейда, для многих башкир важно жить с верой в эту героическую гибель.
По дороге в Украинскую ССР участники экспедиции взяли Ольги Павловны, жены Шаймуратова, проживавшей в Москве, справку с описанием анатомических особенностей генерала. Как позже они напишут в отчете, к сожалению, в этом описании не было никаких специфических черт, которых было бы достаточно, что с помощью них опознать человека.
Они снова опрашивали жителей села Штеровка, которые были уже опрошены Калимуллой Габитовым летом того же 1948 года. По их словам следует, что Шаймуратов ( если это был действительно Шаймуратов) был похоронен только через несколько дней после гибели. Никто из опрошенных точно не мог сказать, как выглядел убитый. Для опознания им показывали фотографии Шаймуратова. Но мы знаем, что в один день с Шаймуратовым был убит генерал Дудко и для того, чтобы понять, который из генералов похоронен в той могиле, им должны были бы показывать и его фотографию.
Местные жители утверждали, что генерала они похоронили в отдельном гробу. В ходе эксгумации выяснилось, что в гробу были останки двух человек.
Вообще, все эти неточности, воспоминания жителей о том, кто, когда, где и при каких обстоятельствах видел тело генерала - наглядные свидетельства того, как людям приходилось жить в условиях длительного массового насилия, как им приходилось иметь дело со смертью, мертвыми телами. Они совершенно точно знали, что такое война.
Могли люди, которые изо дня в день приходилось сталкиваться со смертью и мертвыми телами, запомнить лицо одного из пяти сотен человек, которых им пришлось похоронить?
Здесь можно выявить много важных контекстов. Один из них про то, как через три года после войны, ветераны дивизии, вернувшись на место фактической гибели своей дивизии, пытались выцедить из памяти о кровавом месиве героическую историю о своём командире. В целом, это про то, как ужасающий опыт войны превращался ее же участниками в удобоваримую память.
Возвращаясь снова к тому, принадлежали ли эти останки Шаймуратову, повторю, что никаких доказательств тому нет. Именно поэтому уже через несколько лет после торжественного третьего захоронения генерала, на его надмогильной плите появилась надпись «генерал Дудко». Башкирские ветераны считали, что там похоронен их командир, для семьи генерала Дудко это была могила Дудко. Вскоре останки других погибших также начали перезахоранивать рядом с этой могилой и так она превратилась в братскую.
Интересно, что сами ветераны тоже понимали, что в действительности им не удалось идентифицировать Шаймуратова. Так Сабир Кадыров, один из участников экспедиции 1948 году, который также участвовал в рейде 1943 года, где погиб Шаймуратов, в 1970-е годы опубликовал свои воспоминания. В них описывая процесс эксгумации тела генерала, он писал, что там же в гробу был найден посмертный медальон Шаймуратова. Действительно, если бы при останках был медальон, никаких сомнений в том, что это Шаймуратов не было бы. Но в самих отчетах 1948 года про медальон ни слова не написано. Вряд ли они упустили бы такую важную деталь.
С одной стороны это говорит о том, что Кадыров понимал, что доказательств нет. С другой, что ещё интереснее и важнее, даже через 30 лет после войны ветеранам все ещё было важно убедить (кого?), что генерал Шаймуратов героически погиб. Более того, даже через 80 лет после того рейда, для многих башкир важно жить с верой в эту героическую гибель.