Про эгалитарность башкир
Знакомлюсь с работами историка Булата Ахмеровича Азнабаева. В нескольких его статьях раскрывается один и тот же тезис, о котором захотелось написать здесь.
Так вот, тезис этот заключается в том, что в 17-18 вв. основой социально-политической жизни башкир был эгалитаризм (равенство).
Среди башкир не было какого-то одного лица, которое могло бы принимать решение за всех. Как пишет, Б. Азнабаев, это, например, можно проследить по сохранившимся делопроизводственным материалам. Документы, которые отправляли уфимские воеводы башкирам, не имели конкретного адресата. Они адресовались «ко всем башкирам». В свою очередь, когда башкиры отправляли письмо уфимским воеводам, тоже подписывались от имени всех башкир.
Эгалитарность отразилась в военной организации башкир. Башкиры предпочитали вести военные действия немногочисленными мобильными группами, которые мог возглавить любой взрослый человек (мужского пола). Над этими отрядами не было единого лидера, каждый из них был самостоятельной единицей. Во время восстаний это доставляло трудности представителям царской власти ибо им было не с кем договариваться, невозможно было обезглавить движение.
Каким образом роды договаривались друг с другом, если никто ни к кому не подчинялся? Ответ прост - с помощью всем известных йыйынов - народных собраний.
Булат Ахмерович пишет, что йыйыны, как правило, созывались по инициативе влиятельных групп башкир, но принять участие в нем мог каждый взрослый человек (мужского пола). В исторических документах не осталось ни одного упоминания, чтобы йыйын был бы созван по намерению хана.
Башкиры отошли от идеи эгалитаризма в конце 18 века с введением кантонной системы управления. С этого момента сами башкиры были включены в чиновничий аппарат управления башкирским населением и теперь в интересах этих башкирских чиновников было исправное выполнение этим самым башкирским населением всех распоряжений российских властей.
Все башкирское общество, основной обязанность которого теперь было несение военной службы, стало пронизано иерархической структурой. Башкиры стали военным сословием, таким своеобразным народом-армией.
Булат Ахмерович подмечает, что именно с этого момента не было больше ни одного восстания, башкиры «с возмутителей спокойствия превратились в надежную опору имперской власти». Он пишет, что уже в начале 19 века башкиры были одним из самых лояльных имперской власти нерусских народов. В общем, власти удалось подобрать специально для башкир действенный способ управления и интеграции в империю.
Мне кажется, корни представлений о башкирах как о воинственных и верных сынах Отечества идут отсюда. Как видим, эта история не о храбрости и свободолюбии вовсе, а об армейской дисциплине и контроле. Чую, эти представления поддерживались намеренно ибо были они в интересах государства. Но это, конечно, требует серьезного исследования.
Вернусь к потерянному эгалитаризму. Думаю, идея эгалитаризма вполне могла бы стать национальной (надэтнической!) идеей, если однажды возникнет такая потребность.
Мне стало интересно, пытались ли ее продвигать башкирская элита/интеллигенция после распада СССР в качестве национальной идеи? Если нет, то что они продвигали в качестве главной идеи? Башкиры они какие?
Я много слышала про ту же воинственность, дисциплинированность, гостеприимность, йыуашлыҡ (не знаю, как перевести).
Лично мне эгалитарность нравится больше. Во-первых, она реально отражает тот важный опыт, на котором была выстроена жизнь целого общества, проживавшего здесь пусть хоть и двести лет назад.
Во-вторых, бог ты мой, насколько это созвучно нашей сегодняшней повестке! Ведь многие говорят о необходимости выстраивания горизонтальных связей, горизонтальных сообществ (где все равны и нет единого лидера) в противовес атомизированности (когда каждый сам за себя) и аполитичности (когда тебя не волнует, что происходит за пределами твоих четырех стен) нашего общества.
P.S. Если вы знаете молодых историков, занимающихся дореволюционной историей башкир, дайте знать, пожалуйста
Знакомлюсь с работами историка Булата Ахмеровича Азнабаева. В нескольких его статьях раскрывается один и тот же тезис, о котором захотелось написать здесь.
Так вот, тезис этот заключается в том, что в 17-18 вв. основой социально-политической жизни башкир был эгалитаризм (равенство).
Среди башкир не было какого-то одного лица, которое могло бы принимать решение за всех. Как пишет, Б. Азнабаев, это, например, можно проследить по сохранившимся делопроизводственным материалам. Документы, которые отправляли уфимские воеводы башкирам, не имели конкретного адресата. Они адресовались «ко всем башкирам». В свою очередь, когда башкиры отправляли письмо уфимским воеводам, тоже подписывались от имени всех башкир.
Эгалитарность отразилась в военной организации башкир. Башкиры предпочитали вести военные действия немногочисленными мобильными группами, которые мог возглавить любой взрослый человек (мужского пола). Над этими отрядами не было единого лидера, каждый из них был самостоятельной единицей. Во время восстаний это доставляло трудности представителям царской власти ибо им было не с кем договариваться, невозможно было обезглавить движение.
Каким образом роды договаривались друг с другом, если никто ни к кому не подчинялся? Ответ прост - с помощью всем известных йыйынов - народных собраний.
Булат Ахмерович пишет, что йыйыны, как правило, созывались по инициативе влиятельных групп башкир, но принять участие в нем мог каждый взрослый человек (мужского пола). В исторических документах не осталось ни одного упоминания, чтобы йыйын был бы созван по намерению хана.
Башкиры отошли от идеи эгалитаризма в конце 18 века с введением кантонной системы управления. С этого момента сами башкиры были включены в чиновничий аппарат управления башкирским населением и теперь в интересах этих башкирских чиновников было исправное выполнение этим самым башкирским населением всех распоряжений российских властей.
Все башкирское общество, основной обязанность которого теперь было несение военной службы, стало пронизано иерархической структурой. Башкиры стали военным сословием, таким своеобразным народом-армией.
Булат Ахмерович подмечает, что именно с этого момента не было больше ни одного восстания, башкиры «с возмутителей спокойствия превратились в надежную опору имперской власти». Он пишет, что уже в начале 19 века башкиры были одним из самых лояльных имперской власти нерусских народов. В общем, власти удалось подобрать специально для башкир действенный способ управления и интеграции в империю.
Мне кажется, корни представлений о башкирах как о воинственных и верных сынах Отечества идут отсюда. Как видим, эта история не о храбрости и свободолюбии вовсе, а об армейской дисциплине и контроле. Чую, эти представления поддерживались намеренно ибо были они в интересах государства. Но это, конечно, требует серьезного исследования.
Вернусь к потерянному эгалитаризму. Думаю, идея эгалитаризма вполне могла бы стать национальной (надэтнической!) идеей, если однажды возникнет такая потребность.
Мне стало интересно, пытались ли ее продвигать башкирская элита/интеллигенция после распада СССР в качестве национальной идеи? Если нет, то что они продвигали в качестве главной идеи? Башкиры они какие?
Я много слышала про ту же воинственность, дисциплинированность, гостеприимность, йыуашлыҡ (не знаю, как перевести).
Лично мне эгалитарность нравится больше. Во-первых, она реально отражает тот важный опыт, на котором была выстроена жизнь целого общества, проживавшего здесь пусть хоть и двести лет назад.
Во-вторых, бог ты мой, насколько это созвучно нашей сегодняшней повестке! Ведь многие говорят о необходимости выстраивания горизонтальных связей, горизонтальных сообществ (где все равны и нет единого лидера) в противовес атомизированности (когда каждый сам за себя) и аполитичности (когда тебя не волнует, что происходит за пределами твоих четырех стен) нашего общества.
P.S. Если вы знаете молодых историков, занимающихся дореволюционной историей башкир, дайте знать, пожалуйста