Книгусеница

Самые красивые цитаты из Mina's Matchbox — о книгах, конечно же. Оставлю несколько здесь.

Слышала недавно высказывание, что японская литература чаще всего говорит о двух вещах: о неизбежности смерти и о самой себе, то есть о литературе. Это правило применимо и здесь, достигает пика оно в сцене, где герои узнают из новостей о самоубийстве писателя Ясунари Кавабаты.

“Was this Kawabata-san a friend of yours?” I asked to no one in particular. “No,” said Grandmother Rosa, unfolding her hands. “I just thought…since you’re all so upset…” “We didn’t know him. We hadn’t even met him. But Kawabata-san was a writer, a man who wrote books. We have some of them here in the house. He wasn’t a friend, but we were connected to him. Everyone reads his books; that’s why we’re so sad.”

Другие цитаты не менее прекрасны; книги и литература занимают в Mina's Matchbox особое место, как и в жизни его героинь:

In the house at Ashiya, books were considered more precious than any sculpture or piece of pottery. There were bookshelves in every room, so that a volume would be close at hand as soon as one thought of it, and the children were free to read the adults’ books. Pharmaceutical texts in German, Mina’s picture books, and the appendices to the issues of The Ladies’ Companion that Yoneda-san collected were all viewed as equally important. There had not been a single bookshelf in my home in Okayama, the only printed materials being the fashion magazines or sewing pattern books my mother used in her work, so at first I was overwhelmed to see such an enormous number of books outside of a public library. I wondered whether one family really needed so many of them.

И еще одна.

The care for the seventeen rooms was consigned to professional cleaners, but Yoneda-san, a stickler for cleanliness, was also constantly polishing every last nook and cranny. The house literally sparkled. Whenever I left something lying about, she immediately noticed and gave me a scolding. My dirty gym uniform, photocopies from class, empty Fressy bottles—everything had to be put in its place immediately.

The one exception was books. Even if Mina left a book sitting open on the table in the sunroom, Yoneda-san would never presume to move it or put it away. Beyond the page lay an unknown world, and the open book was a portal to that world that should not be thoughtlessly disturbed lest Mina be unable to find her way back. Or so Yoneda-san believed.

Mina's Matchbox by Yoko Ogawa

Конечно же, подходя к этому роману, я держала в голове предыдущую книгу Ёко Огавы и ожидала похожего на мрачно-созерцательный антиутопический мир «Полиции памяти». И разумеется, Mina's Matchbox оказался совсем другим. Никакая не антиутопия, скорее Мэнсфилд-парк с карликовым бегемотиком — по крайней мере, снаружи и поначалу.

Двенадцатилетняя Томоко теряет отца; мать, пытаясь справиться с финансовыми трудностями, отправляет ее на год пожить в семью дяди. Так девочка попадает в настоящий сказочный замок: родственники разбогатели на продаже напитка Fressy и живут в особняке посреди парка, где обитает взаправдашний карликовый бегемот (дедушка так любил маленького сына, что устроил для него целый домашний зоопарк; где-то эту историю мы уже встречали). Обитатели дома и сами будто из сказки: добрый и ослепительный, но неуловимый дядя; тетя, которая целыми днями как зачарованная выискивает опечатки в разнообразных буклетах и журналах, попадающих под руку; бабушка, приехавшая из Германии целую жизнь назад, но навсегда иностранка; и, наконец, Мина — хрупкая и неподражаемая девочка со спичками.

Все это выглядит и ощущается так нежно, будто смотришь один из мультфильмов Миядзаки. Но иногда за этой нежностью проглядывает сумрак.

But Mina, apparently unaware of what I was feeling, and apparently without a hint of vanity, continued the tour. “This is where Mama hides to have a drink without Grandmother seeing. That’s why the carpet is covered with cigarette burns.” “I wish someone could explain to me why they chose such hideous curtains.” “This is Yoneda-san’s workroom. The spot on the wall is where she threw the iron one day when she was hysterical.”

О напитке Fressy, который постоянно маячит на фоне, нужно упомянуть отдельно. В книге говорится, что это a radium-fortified soft drink that was said to be beneficial to the digestion. Изобретен он был примерно в тридцатые, поэтому radium-fortified — вообще не странно. Очарование радиоактивностью было в то время таким огромным, что есть отдельное выражение radioactive quackery (радиоактивное шарлатанство) — так называют процветавшую в начале XX века рекламу и продажу радиоактивных средств буквально от/для всего. Зубная паста с радием, чтобы зубы сияли и сверкали; радиоактивные энергетические напитки, «наполняющие жизненной силой». Была ли в их производстве задействована радиация, вопрос отдельный — не знаем мы этого и про Fressy. Знаем лишь то, что напиток все еще на рынке в 1970-х, и главные герои пьют его регулярно.

If you had a headache or a stomachache, if you were feeling depressed—Fressy was the answer. A sip of Fressy and everything would be better—without it you’d never be cured. They all believed that emphatically. The advertisements claimed it was a “refreshing drink and aid to the digestion, made with radium-fortified spring water from Mount Rokko,” but in the end it was nothing more than a sweet soft drink.

И все же Mina's Matchbox — не только о бегемоте и радиевой газировке. Это почти герметичный роман, где связь женщин с миром за пределами особняка призрачна и непрочна. Это роман об иммигрантках — от бабушки Розы до бегемотихи Потико — для которых особняк стал вторым домом, в чужом и непонятном мире. И, безусловно, это роман о взрослении, причем даже оно здесь ощущается как некоторая смерть. На протяжении всей книги кажется, что над героями нависает что-то зловещее, что вот-вот случится страшное — но самым страшным оказывается то, что детство — неумолимо проходит, даже самые загадочные и уникальные девочки — ну, просто вырастают, а семейные тайны оказываются отвратительно банальными.

Нежный и тонкий роман, в котором приятно открывать все новые смыслы и глубины. Однозначная рекомендация!

Tomorrow, and Tomorrow, and Tomorrow by Gabrielle Zevin
«Завтра, завтра, завтра», Габриэль Зевин

The thing I find profoundly hopeful when I'm feeling despair is to imagine people playing, to believe that no matter how bad the world gets, there will always be players.

Все мои знакомые, читавшие эту книгу, разделились на две группы: одним роман очень понравился, другим не понравился вовсе. Делать нечего, пришлось читать и разбираться самой.

Три юных и амбициозных гения (ладно, два гения и один просто толковый чувак) придумывают компьютерные игры на заре их расцвета и становятся геймдев-гигантами, попутно выясняют отношения, ссорятся, мирятся и разбираются в своих чувствах (или нет). Здесь вам и теплая дружба, и абьюз, и творческая конкуренция, и любовь, и то, что больше любви. И очень, очень много игр с вайбом девяностых и ранних двухтысячных.

Все, что касается атмосферы романа и описаний процесса создания игр, – на десять из десяти. Мне настолько свело олдскулы, что примерно на середине книги я пошла гуглить онлайн-симуляторы Нинтендо и искать игры, в которые самозабвенно резалась в детстве. И пусть моя "нинтендо" называлась странным именем Сюбор, безжалостно напоминая о разнице между девяностыми там и тут (там — игровые автоматы в каждой забегаловке и студенты колледжей, придумывающие многомиллионные стартапы в гараже, тут — завозные китайские клоны американских приставок и пиратские картриджи, которыми торговали в переходах герои романа «Варшава»). Картриджи для Нинтендо, однако, подходили к Сюбору как родные, поэтому книжные упоминания Супермарио и прочих вызывали во мне стойкую ностальгию. Остальной мир романа — менее знакомый, но тоже очень уютный и наполненный разными милыми элементами, пусть и порой достаточно внезапными. Зачем, казалось бы, в истории о калифорнийских программистах вообще упоминание паттерна «Земляничный вор» английского художника Уильяма Морриса? Но вот авторка решила его туда вписать, видимо, потому что очень любит. Я «Земляничного вора» тоже очень люблю (у меня даже кружка с ним есть!), поэтому неожиданной встрече была только рада.

То, что касается раскрытия персонажей, их мотивации и сложных отношений, вызывает больше вопросов. Где-то мне не хватило глубины, чтобы прочувствовать всю драму конфликта между героями. Где-то было чувство, что писательница задумала гораздо больше, чем смогла уместить в заданный объем романа. Некоторые сюжетные ходы казались слишком клишированными и банальными, некоторые объяснения — чересчур очевидными. Having said that, читалась книга быстро и приятно, погружаться в нее было легко, а отвлекаться от чтения не хотелось. Прочитав, вспоминаю с теплом, хотя привязалась, кажется, не столько к героям, сколько к упомянутому уже миру романа и собственным ассоциациям с ним.

Видела в некоторых отзывах сравнение Tomorrow… с «Маленькой жизнью»; на мой взгляд — даже не близко. А вот книга, которая вспоминалась часто, — Daisy Jones & The Six, и в целом стиль построения истории напомнил таковой у Тейлор Дженкинс Рид: такой же цепкий и увлекательный сторителлинг с подражанием документальным текстам, тоже драматично, но не травмирующе. То, что нужно для чтения летом.

"What is a game?" Marx said. "It's tomorrow, and tomorrow, and tomorrow. It's the possibility of infinite rebirth, infinite redemption. The idea that if you keep playing, you could win. No loss is permanent, because nothing is permanent, ever."